. Бесконечно так продолжаться не может. Где нет ничего, бог потерял право, которое установил сам, записал и завизировал, подписал. И что мне теперь делать? И что нам теперь делать? Где прибавочная стоимость? Как удастся превратить деньги в капитал, который будет существовать сам по себе, странствовать по свету, как я, Вотан, капризный и слепой, даже не одноглаз, слеп! Одноглазка, ты спишь
[46], ты же хотела выйти, а теперь слишком поздно! Придется про ехать по крайней мере еще одну станцию, для наших лыжников: проехать еще один сезон! Раньше, когда за деньги еще работали для отдельного человека, тогда было проще. Теперь деньги работают в одиночку, без какого-либо присмотра. А любовь вообще ничего не делает. Она ждет, что ее защитят другие, сама она вообще ничего не может. Всякие девушки на Рейне, кого они еще могут удержать!
[47]Ты, моя дочь, не можешь удержать героя от умирания, ибо он получает, что хотел, в отличие от богов, которые получают то, чего не желают, и должны хотеть того, чего не желают, я повторяю снова и снова. Это не твои проблемы, дитя. Но я не хочу тем самым сказать, что ты проблемный ребенок. У дочерей все утекает сквозь пальцы, неудивительно, если учесть, что они живут в воде и не знают ничего иного! Сокровища принадлежат им. Твое сокровище тебе не принадлежит, дочь моя. Твое сокровище превратится в объект ненависти, и это всегда, поскольку любовь должна все время странствовать, к худшему. Не важно, человек все равно обречен. Нет смысла привязываться к нему. Кто это сказал? Да каждый скажет, что его сокровище принадлежит ему. Сокровище принадлежит каждому человеку, кто его собирал. Нет, не каждому, кто его заработал. Не каждый заслуживает сокровища. Потому что нормальный характер условий работы зависит не от рабочего, он зависит от капиталиста[48]. Он создает работу, он дает ее, и потом он же забирает все, что выходит снизу. Он забирает все дерьмо. Оно принадлежит ему. Он забирает все. Он забирает все у каждого. Деньги с самого начала принадлежали ему. Он забирает их снова, когда их стало больше. Теперь деньги называются капиталом. И их мертвой предметности уже не свойственная живая рабочая сила[49]. В продукции уже нет ничего продуктивного. Сила больше ничего не делает, она больше не нужна; что бы дальше ни появилось, прекрасным оно не будет, хорошо еще, что оно будет превращено, без человека, оно будет превращено, без товаров, без продукции, оно будет превращено, без продуктивности, без рвения, без гнева, оно будет превращено в ценность, прошедшую, опредмеченную, мертвую, мертвую любовь, мертвую, мертвую, мертвую работу, потребленную работу, отданную работу, выброшенную работу, осиротевшую работу, оставленную работу, все, что живет, все, что есть, все, что будет, все, что мертво, мертвая работа, будет превращено в капитал, использующую саму себя пользу, одушевленное чудище, которое начинает работать, как будто у него еще есть любовь в теле. Однако любовь – это машина и рано или поздно она ломается. Все, что сделано, ломается. Все остальное тоже. Так что засыпай, дитя, у тебя есть любовь в теле, но ты не можешь ее удержать, поскольку деньги как раз и существуют потому, что их нельзя удержать. Лишь немногие могут. Знают, как делать такие дела. Спасибо, хорошо. Не жалуюсь. Да. В деньгах это есть. В них есть то, что лишь немногие могут их удержать. Только они появились, как их уже вырвали из рук. Посмотри на табло! Посмотри на сверкающие цифры, они обозначают сокровище, но платить за него тебе никогда не придется, ты всегда должна его допрашивать, но платить за него никогда! Никто не платит, все просто берут, но не видят, что именно берут. Они берут деньги в долг, чтобы купить
