Нахаленок, впрочем, ходил по-прежнему тощий и в одном и том же костюме. Его, хоть и не доставали расспросами, но время от времени обсуждали. Лина, как обычно, в общие разговоры не лезла. Она знала, что ее из-за этого считают заносчивой букой. Ну и пусть.
– Каждый имеет право на свой характер, – услышала она случайно слова Егора, и по смущенному взгляду, поняла, что речь о ней.
Хотелось объяснить, что характер тут не при чем. Именно ему объяснить. Но, конечно, она этого делать не стала.
Разговоры о Мике то стихали, то снова разгорались, и Лина, слыша их, молча злилась. Что не оставить парня в покое?! Она могла предположить, что он чувствует. Она была примерно в том же положении, и уже довольно давно. Одиночка. Один и точка. Вернее, множество вопросов со всех сторон.
А почему ты живешь с дедушкой?
А где твои родители? Ну хотя бы мама…
Как же вы выживаете на такую маленькую пенсию?
Где же вы берете деньги на теннис? Это же так дорого, так дорого!..
Ну что ты молчишь все время?!
Окружена, оцеплена любопытством. Лина забивалась еще глубже в раковину.
Однажды она услышала, как две мамочки обсуждают «этого бедного украинского мальчика». Конечно, Лина и сама к тому времени догадалась, что Мик – беженец. И зовут его по-настоящему, скорее всего, Мыкола. Но лично ей ни помогать ему не хотелось, ни унижать расспросами или советами. А родительницы совещались, что делать, и кто виноват.
– Может, ему и жить-то негде! Ты видела, в каком состоянии его одежда? Ведь явно за ребенком никто не ухаживает!
– Да им же пособия выдают, – возражала вторая, – другое дело, что с моральной точки зрения тяжело! В чужой стране, без прав, без работы даже взрослому трудно, а уж ребенку… Мы просто обязаны выяснить, кто о нем заботится, что за люди… Может быть, в детском доме лучше…
Это кошмар какой-то, подумала Лина мимоходом. И пошла переодеваться. На корте она, разумеется, забыла о Мике, о мамашках, обо всем.
Но вот Нахаленок оказался под мостом, и Лина невольно снова сравнивала себя с ним. Даже сегодня положение их примерно одинаковое. Лина отметила, что в тоне Федора восхищение смешалось с досадой. Будто, какой-то бедный хлопец умудрился проникнуть на королевский бал. А сама она? Приглашена из милости.
Лина понимала, что перегибает в сравнениях. Мику гораздо тяжелее. У него на родине война. Он, возможно, остался сиротой.
Перестань, остановила она себя. Не думай. Проще не знать и не влезать в это, не травить душу человеку. Да и себе.
