Со своей стороны, увидев перспективу стать королевой, Габриэль уже больше ни на кого не смотрела. Кончились те времена, когда она могла позволить себе поиграть с Бельгардом. Теперь она не упускала случая, чтобы в очередной раз не сказать королю, что все ее помыслу обращены к нему. Конечно, временами она проявляла неуравновешенность характера. Когда она услышала о возможном браке Генриха с Марией Медичи, быстро взяла себя в руки, и ложе любовников прятало все их ссоры!
И вот 6 апреля эта парочка, к глубокому взаимному сожалению, вынуждена была на время расстаться. Король лично проводил ту, кого называл «мое все», до маленького порта Савиньи-ле-Тампль, где она должна была сесть в лодку. В момент расставания с Генрихом Габриэль со слезами на глазах бросилась ему на шею и попросила «присмотреть за ее Цезарем, Александром и Генриеттой». Генрих был потрясен, долго оставался на берегу, глядя вслед лодке, которая увозила его любимую. Неужели он предчувствовал, что никогда больше не увидит ее? Конечно же нет, но обычное настроение его покинуло.
В три часа дня Габриэль высадилась перед Арсеналом, где проживала ее сестра Диана, потом отправилась на ужин к банкиру Замету, принявшему ее с церемониями, положенными королевам. После ужина она отправилась ночевать к своей тетке мадам де Сурди. В среду утром она приняла Росни и постаралась склонить его на свою сторону, но будущий герцог де Сюлли остался при своем мнении.
В Чистый четверг молодая женщина вначале пошла на мессу в церковь Святого Антония. Ее сопровождала многочисленная свита. С этой свитой она вернулась к банкиру Замету, чтобы там пообедать. Обед был, как и положено, очень обильным, и Габриэль отдала ему должное, хотя ей показалось, что у съеденного ею апельсина был какой-то странный привкус. После ужина, поскольку стояла очень теплая для этого времени года погода, она решила прогуляться в саду. И там она вдруг почувствовала невыносимую боль в горле и желудке. Ее сразу же отнесли в особняк семейства Сурди, где ей стало чуть лучше. Но на следующий день – это была святая пятница – боли возобновились и стали невыносимыми. Обычное для того времени лечение в виде кровопускания только ухудшило ее состояние, и врачи очень скоро потеряли надежду на ее спасение.
В Фонтенбло были посланы несколько гонцов, чтобы сообщить об этом королю. Тот вскочил в седло и помчался по дороге в Париж, но на почтовой станции Вильжюиф прибывший из столицы канцлер Помпон де Бельевр остановил его: «Сир, – сказал он королю, – герцогиня умирает. Конвульсии обезобразили ее лицо. Вам будет очень горько увидеть в таком жалком состоянии и без лекарств ту, кого Ваше Величество так любили!»
