Несколько позже замок стал свидетелем совсем других событий: ненасытная в плотских желаниях Изабо Баварская сделала его местом преступной любви со своим шурином, герцогом Орлеанским. В результате это жилище приобрело сомнительную репутацию, развеять которую его новое предназначение никак не могло. Конечно, предшественники Карла VII на французском троне вовсе не были святыми по отношению к законным супругам. Да и те, кстати, частенько платили той же монетой. Но никогда до этого ни один монарх не осмеливался изменять жене у всех на глазах. Ни один из них не посмел представить обществу свою официальную фаворитку. Преподнеся в подарок замок Боте, Карл совершил символическое деяние, первое во французской истории. Агнесса Сорель начала эпоху нежной любви, которой суждено было продлиться вплоть до Второй империи[14]. Неодобрение двора и народа очень скоро вызвало появление злых пасквилей на фаворитку. Приведем один из них, наглядно демонстрирующий ту обстановку: «Сорель, ты не что иное, как развратница, вызывающая скандал, гулящая женщина, безбожница. Ты колдунья, чаровница, которая приворожила нашего короля и заманила в свои сети. Ты самая настоящая развратница, куртизанка, шлюха, посмевшая принять участие в священном праздновании Рождества рядом с королем. Ты выставляешь его на посмешище своими разорительными прихотями, бесстыдными поступками… Ты изводишь королеву…»
Эти грубые нападки были совершенно необоснованными. Вскоре Агнесса показала свой характер и не ограничилась ролью королевской гетеры. Впрочем, последующие поколения воздали ей должное. В последующие века многие поэты, писатели, историки воспели ее деяния в своих произведениях. Среди тех, кто лестно о ней отозвался, был даже король Франциск I, который, по правде говоря, и сам не мог устоять ни перед одной соблазнительной и красивой женщиной. Агнессе он посвятил рифмованное восхищение:
Ее любовь похвал достойна ныне:
Она свободой Франции касалась,
Что не в одних монастырях ковалась,
Потом ушла, словно мираж в пустыне…
В течение веков раздавались и другие голоса, восхвалявшие Агнессу и служившие истине. Вокруг молодой женщины ходили самые противоречивые слухи относительно ее рождения, каким образом она вошла в интимную жизнь Карла VII. Мишле[15], чье богатое воображение позволяло ему иногда толковать историю согласно своим желанию и воле, не побоялся приписать Иоланде Арагонской идею подложить Агнессу в постель короля. Другими словами, Иоланда сама предоставила мужу своей дочери возможность изменять! Якобы, «когда старая королева подсунула зятю любовницу, которую он любил двадцать лет…», укрепилось влияние Иоланды.
