– А если договоримся посмотреть, как у них все, поедете, поработаете с их местным администратором? – спросил Валенок.
Шейнис опять пожал плечами, и это в данном контексте, по всей видимости, означало: да как скажут.
– Поедет, куда он денется, – легко за своего человека постановил Потапов. – Немец – кормилец, как его не уважить, даже если он и болван.
На лестнице, уже поднимаясь на второй этаж, Игорь поймал себя на странном чувстве. Пустой, в общем-то, не разрешивший ни одного текущего вопроса разговор как будто бы его порадовал. Странной созвучностью, нежданным откликом.
Впервые за все время работы в компании Олега Запотоцкого Игорь увидел человека, которого коробило, всякий раз коробило, когда свинцовой пулькой воздух дырявило привычное здесь всем определение. Немцы. Во всяком случае, так показалось, такое было ощущение невидимой, но общей струны. Резонирующей одинаково в большой голове Игоря и маленькой, похожей на фигушку, Лени Шейниса.
* * *
Воздух в кабинете Запотоцкого всегда морской. Искрист и влажен. С того места, где сидит у приставного стола Игорь, в щелку неплотно закрытой дверки антресоли офисного шкафа виден белый бок и синяя аэродинамической формы крышка бутылки-брызгалки. Нет никаких сомнений, что время от времени, разминая ноги и разгоняя мысли, хозяин кабинета оставляет черное кресло с высокой кожаной, пилотской спинкой, встает и ходит по своим тропическим владениям с водяным садово-кухонным пистолетом.
Впрочем, сейчас он неподвижен и весь внимание. Старший менеджер по продажам Валенок подробно обрисовывает ситуацию, сложившуюся в Киселевске на Красном камне.
– Ну и когда, вы полагаете, Игорь Ярославович, от немцев будут вести?
– В начале этой недели, так обещал их новый генеральный, сегодня, завтра, я так думаю. В любом случае, планирую сам завтра позвонить, напомнить, если, конечно, ничего от них не будет…
– А как, вы сказали, зовут этого нового начальника?
– Альтман. Роберт Бернгардович.
– Бернгардович, смотри-ка. Сын писателя-антифашиста Келлермана, большого друга СССР, а так нехорошо себя ведет.
С той стороны стола, где по традиции место мелкой шелупони, Полторака и Гусакова, раздается громкий смешок. С каким-то даже призвуком, словно довольно хрюкнув, свинья вдруг разрешилась вполне членораздельным, человеческим «ну да».
– Вы что-то хотите добавить, Андрей Андреевич? – Запотоцкий быстро поворачивает голову на звук.
– Ну да, ну нет, в смысле того… – что-то слегка мешает Полтораку.
