– О да, конечно, безусловно, мы платим своим партнерам, но только за реальную работу, а не за воображаемую.
– Вы что хотите этим сказать, Роберт Бернгардович?
– Только то, Игорь Ярославович, что с сегодняшнего дня мы будем сравнивать объемы потребления, подсчитанные вами, и те, что насчитали мы, и только после этого решать, нужно ли соглашаться на ваши суммы или нет.
– Ваше право, конечно, а когда ждать результатов за прошлый месяц?
– В начале следующей недели.
Спускаясь по широкой лестнице АБК шахтоуправления «Филипповское», в котором снимал пол-этажа «КРАБ Рус», Игорь ощущал растерянность. На этих ступеньках, на которых он всегда привычно про себя, для бодрости обкладывал Бурке «сволочь немецкая», он вдруг почувствовал, что этого мало. Как-то шутейно, что ли. А с этим новым, не бохумским, а карагандинским, слова как-то иначе должны соединяться. Безо всякого намека на иронию. Причем оба. И немец, и сволочь.
* * *
Черт знает отчего дочь вдруг решила, что это известие Игоря обрадует. Оказывается, ее Шарф, Анатолий Фердинандович, водитель машины скорой помощи, кроме того племянник его же, Игоря, бывшего заведующего кафедрой Евгения Рудольфовича Величко. Сын младшей сестры Елены Рудольфовны.
– Знаешь, их, немцев, тогда всячески притесняли, не разрешали учиться в институтах и вообще прохода не давали… Поэтому у них у всех фамилия матери. И в паспорте у них записано, что они русские. Елена Рудольфовна Величко и Евгений Рудольфович Величко. А так-то, по отцу, они Баумгартены.
Баумгартены. Ах, вот как.
По всему выходило, что дочь стеснялась. Что бы она ни говорила, какой бы ни делала глубоко наплевательский вид, но что-то вроде стыда, неловкости жило в ее душе. У нее, у дочери институтских преподавателей, внучки профессоров, дружок, сожитель – обыкновенный водитель «уазика».
Хорошая родственная связь как будто бы меняла дело. Скрашивала положение. Дядя – бывший коллега, доктор технических наук.
– А мать с отцом, что у него делают?
– Отец – не знаю точно, на шахте где-то, на Северной. А мать медсестра в третьей городской. Операционная медсестра.
А еще Настя при всяком удобном и неудобном случае напоминала, что Анатолий Шарф учился. Год в институте на горном факультете, а потом целых два в меде. И уходил, всякий раз уходил сам, нет, не выгоняли, вовсе нет, а просто какой смысл и для чего тратить пять или шесть лет на забиванье головы ненужной ерундой, которая в нынешней жизни не обещает ни денег, ни общественного положения.
