Во время их прогулки улицы были пусты. Двое мужчин в пальто тихо беседовали, одни среди русской зимы и темноты. Они были немногословны и говорили только по делу. Гилшер, который прежде не выступал в роли куратора настоящего агента, хотел сделать все правильно. Он спросил Толкачева, нет ли у того своего кабинета на работе, в котором он мог бы фотографировать документы. Нет, ответил Толкачев, но если у него будет достаточно тихая камера, он, наверное, мог бы задерживаться в офисе по окончании рабочего дня, минут на 20–30, пока двери не будут заперты, и делать снимки. Гилшера впечатлил этот ответ: он показывал, что Толкачев понимает границы допустимого и как надо себя вести, чтобы не вызвать подозрений. Толкачев сказал, что камера избавит его от необходимости писать столько от руки. Гилшер пообещал скоро передать камеру.
Толкачев рассказал, что дома ему абсолютно негде уединиться. Телефон стоит на кухне, и на звонки часто отвечает жена или сын. Комнат всего две. Он признался, что часами ждал у телефона звонка “Николая”. Когда ему нужно было уединиться, чтобы поработать со своим 91-страничным блокнотом, он шел в Ленинку, крупнейшую публичную библиотеку Москвы, где часами сидел один, корпя над записями.
Они гуляли и разговаривали на пронизывающем морозе 40 минут. Гилшер чувствовал, что пора расставаться. Они пожали друг другу руки, и Толкачев исчез в ночи.
Гилшер поехал домой на автобусе. Блокнот был заткнут у него за поясом. Он ни слова не сказал Киссе о встрече и отправился спать, положив блокнот под матрас. На следующий день он отнес его в резидентуру. Первым же делом Гилшер отправил в штаб-квартиру телеграмму о том, что встреча состоялась без наблюдения, что он передал Толкачеву тысячу рублей и дополнительные вопросы. Гилшер писал: “Никаких нежелательных инцидентов не было. “Сфера” передал более 91 страницы, на мой взгляд, бесценных разведданных”{103}.
В следующей, более длинной телеграмме Гилшер описал встречу. Он сказал, что “весьма впечатлен хладнокровием и профессиональным поведением” Толкачева. “В день, когда обычный советский гражданин находится в той или иной степени подпития, он казался абсолютно трезвым”, — писал Гилшер. Толкачев позволил Гилшеру направлять беседу и, видимо, воспринимал его “как специалиста, кому он доверяет свою будущую безопасность”.
Вся задача Гилшера как куратора сводилась к оперативным деталям: коммуникации, встречам, планированию. “Позитивные разведданные”, информацию о советских военных РЛС и по другим вопросам, содержавшуюся в блокноте Толкачева, спешно направляли напрямую в штаб-квартиру, где текст переводили и тщательно анализировали.
