— Надо думать, тоже работа Силантия, — сказал Смелков и, взглянув на карту, покачал головой. — В обход идти — пять дней потеряем.
Зимин подошел к обрыву.
— Предлагаю переправиться здесь, — сказал он.
Все удивленно посмотрели на него.
— На канатах? — спросил Смелков.
— Нет, — сказал Зимин. — По мосту.
Он ударил топором по оголенной до самой верхушки сосне. Арсен и Куманин вытащили топоры.
Когда дерево было подрублено, мужчины столкнули его, и оно упало, перекинувшись через пропасть.
Тася, замирая, следила за каждым движением Зимина, а тот, неожиданно подхватив Тасю на руки, шагнул к бревну. Смелков хотел было его остановить, что-то крикнуть, но Зимин, с Тасей на руках, уже шел над пропастью. С замиранием сердца следили за ними участники экспедиции.
И еще один человек, которого они не видели…
Силантий медленно поднял винтовку. В прорези прицела отчетливо вырисовывались фигуры Зимина и девушки, доверчиво прижимающейся к его плечу. Силантий опустил винтовку. Девушка обнимала Зимина, прижимаясь к нему все крепче и крепче. Силантий снова поднял винтовку и снова опустил: так и не смог выстрелить в человека, несущего девушку через пропасть.
Зимин чуть покачнулся, и Куманин закрыл глаза. Когда он открыл их, Зимин и Тася были уже на другой стороне.
— А как же лошади? — крикнул Смелков.
— И лошади пройдут, — крикнул в ответ Зимин. И начал рубить дерево, стоявшее на другой стороне пропасти.
Через полчаса, осторожно, сняв вьюки, Куманин и Митька провели лошадей по импровизированному мосту.
Экспедиция остановилась на ночевку на берегу реки. Тася и Зимин разжигали костер.
— Как вам это пришло в голову? — спросила Тася.
— Я артиллерист. Однажды я так переправил целую батарею. С пушками, — пояснил он ей, как маленькой.
Чуть в стороне, пристроившись у валуна, поросшего зеленым седоватым мхом, Митька чинил уздечку, а Куманин вырезал свистульку. Закончив работу, Куманин поднес ее к губам и засвистел.
— Перепелка, — угадал Митька.
Тася прислушалась.
— Перепелка… Совсем как у нас на даче, под Питером.
— Под Питером… — вздохнул Зимин и усмехнулся. — Господи, как все это давно было. Я и забыл — какой он… Санкт-Петербург. Перед войной служил в Пензе… А на фронт не попал. Угодил на каторгу.
— За что?
— Стрелял в своего отца-командира.
— Убили? — испуганно спросила Тася.
— Нет… Ранил. Я никогда не отличался сентиментальностью, но смотреть, как он издевался над солдатами… не мог. Однажды он поставил моего вестового на три часа в ледяную воду. Ну я и не выдержал… стрелял в него, потом трибунал… каторга.
