— Отключить от системы жизнеобеспечения? А кто это предложил?
— И врачи говорят, что рано еще думать об этом.
— Разумеется. Так кто?
— А как ты думаешь?
— Я и не знала, что Дрю сюда приходила.
Сюда приходила моя сестра?
— Ты шутишь? Она здесь ни разу не была. Говорит, что не может видеть сестру в таком состоянии. Вчера вечером она звонила узнать, как дела, ну и спросила, как долго я намерен заставлять Кейси страдать. Сказала, что Кейси ни в коем случае не захотела бы быть овощем, подключенным к трубке и к искусственному дыханию.
— Но это же временно, пока она не начнет дышать сама, — уверенно сказала Гейл. — Кейси выкарабкается. Ее организм восстановится. Благодарение Богу, она не понимает, что с ней происходит…
Раньше не понимала. А теперь я все понимаю, и мне страшно. Дико страшно лежать одной в этом мраке.
— Нет, нет, нет, — закричала она, отказываясь принимать жестокую правду: она в коме, она может слышать — но не видеть, может думать — но не говорить, существовать — но не действовать.
Черт, я даже дышать не могу без помощи аппарата. Неужели я обречена провести остаток своих дней в этой пустоте, в этой неопределенности, не отличая реальности от воображаемого? Сколько дней, недель, месяцев, лет — Господи, не допусти, чтобы лет, — придется пролежать мне здесь, не в силах докричаться до тех, кого я люблю?
«Мозг пациентки поврежден».
И если это так, то через какое-то время подруги перестанут приходить ко мне, и даже муж… будет жить дальше. Гейл теперь все реже говорит о Майке. А Уоррену всего тридцать семь. Год-другой он будет ждать и надеяться, но в конце концов рутина возьмет свое и он успокоится. Меня отправят в какой-нибудь хоспис и забудут — в затхлом коридоре, на инвалидном кресле. И там я сойду с ума от горя и ярости.
«А может прийти в себя завтра».
— Я могу прийти в себя завтра, — прошептала Кейси.
Может быть, возвращение слуха — это первый шаг на пути к выздоровлению? Глаза у меня открыты. Может быть, завтра тьма рассеется? А потом и трубку вынут изо рта — если еще не вынули. Интересно, мне уже сделали трахеотомию? И я вновь научусь пользоваться голосовыми связками. Я уже лучше различаю внешние голоса. Может быть, я иду на поправку?
А может быть, все останется как есть. И в таком случае сестра права: лучше умереть.
— У полиции появились какие-то версии? — услышала она голос Гейл.
— Насколько я знаю, нет, — ответил Уоррен. — Ни в одну автомастерскую не обращались с таким повреждением. Свидетелей нет. Словно машина, которая ее сбила, растворилась в воздухе.
