– Что ты видишь, глядя на меня?
Никогда прежде у меня не было случая задать этот вопрос. Произнося его, я вздрагиваю: можно подумать, что я разорвал свою грудь и показал спутнице, что внутри. Я совсем не готов к такому, но все равно это делаю.
– Я вижу парня, – отвечает она. – Я вижу того, кто всегда готов исчезнуть, погрузившись в свои мысли. Я вижу взлохмаченные волосы и пухлые губы. Вижу, как ты не можешь стоять спокойно. Я вижу, как сидит на тебе футболка, как сидят джинсы. Я вижу, что ты не знаешь, что тебе делать. И мне это очень близко. Правда.
– Какого цвета мои глаза? – спрашиваю я почти шепотом.
Элизабет наклоняется ко мне.
– Голубые. Как яйцо малиновки с несколькими коричневыми крапинками.
Невозможно описать, что я чувствую. Никогда раньше такого не испытывал. Она сказала мне то, чего я не мог узнать всю свою жизнь.
В эту минуту мы так близки. Ни один из нас не знает, что делать.
– Какого цвета мои глаза? – спрашивает она.
Теперь моя очередь к ней наклониться. Хотя я уже знаю ответ.
– Карие, – говорю я. – Темно-карие. Словно ко фе без капли молока.
Она улыбается, и я не знаю, какие слова должны последовать за этими словами, какое мгновение – за этим мгновением.
– Мне нравится гулять с тобой, – признается Элизабет. Потом отступает назад, оглядывается и смотрит на деревья. – Не могу поверить, что мы в центре города Нью-Йорка. Этот парк – какое-то безумие!
– Именно так, – соглашаюсь я, и мы идем дальше.
Я уже не знаю, где мы находимся. Моя спутница это сразу же замечает.
– Мы что, потерялись? Мы ведь посередине Центрального парка!
– Нет, – настаиваю я. – Если будем двигаться дальше, наткнемся на Замок.
– Да ты просто прекрасный принц! – Элизабет что-то достает из кармана. – Вот. Может, это тебе пригодится.
Все происходит слишком быстро. Она вытаскивает компас из кармана и бросает его мне. Когда я понимаю, что случилось, уже слишком поздно. Я успеваю протянуть к компасу руки, но не успеваю сконцентрироваться, чтобы они обрели плотность.
Компас падает прямо сквозь пальцы.
Элизабет видит, как компас падает прямо сквозь пальцы.
– Извини, – говорю я.
Наклонившись, я очень аккуратно, очень осознанно поднимаю компас с земли. Я разыгрываю целый спектакль, вглядываясь в него. Определяя наше положение. Потом возвращаю его Элизабет. Когда она берет его, наши пальцы соприкасаются. Это ощущение отдается во всем моем теле, в моих мыслях и в слишком многих моих надеждах.
«А она это видела? – мысленно спрашиваю я себя. – Видела ли она, что компас провалился прямо сквозь мое тело? Или все-таки было похоже на то, что я его уронил?»
