Все эти виды подвижных игр закаляли и развивали ребятишек. Мячей резиновых у нас тоже не было. Их делали из войлока, зашивая в кожу какой-нибудь тяжёлый груз. Самой распространённой игрой в мяч была лапта. В неё играли и мальчишки, и девчонки.
Что мы читали? Все произведения детских писателей, которые были в школьной библиотеке. Читали в наивной уверенности, что написанное – подлинная правда, а не художественный вымысел. Часто, читая сентиментальные рассказы и повести, плакали по-настоящему. Больше всего запомнились книги Льва Кассиля, с которым я лично встретился через много лет, и повесть Александра Неверова «Ташкент – город хлебный».
Делали расшифровки некоторых сокращённых названий, например, РСФСР – «ребята, смотрите, Федька сопли распустил». Детские шалости.
После годичного проживания с цыганами мы переехали на Первый участок. В третьем классе я начинал учиться ещё в Сухоречке, но потом переезд в Евстигнеевку, где не было школы, и болезнь привели к тому, что мой учебный год пропал. На новом месте начальная школа была, и я продолжил своё образование. Родители считали, что я снова пойду в третий класс, и только пару месяцев спустя узнали, что я учусь в четвёртом классе. Поговорили с учителем, и тот поручился, что я вполне осилю программу «выпускного» класса. Таким образом, я не отстал и, несмотря на болезнь, нагнал своих. Здесь также школа была между трёх посёлков.
Поскольку на Первом участке построили детский дом и свозили сюда ссыльных ребятишек со всей Сибири, то и школа была большой, хотя и числилась начальной. В детдоме было много разных кружков по интересам, где можно было многому научиться. Директором детдома был очень интересный человек, бывший моряк Балтийского флота. Высокий, здоровый, он напоминал дядю Стёпу из стихотворения Сергея Михалкова. Ребятишки его любили. Своей семьи у него не было, и всю человеческую любовь он отдавал чужим детям – сиротам. Детдом часто устраивал в школе концерты. Было многолюдно и весело.
Помню, как на нашем Первом участке в детском доме появился мальчик, которого все называли троцкистом. Небольшого ростка, белобрысый, сильно худой. Он хорошо учился и сочинял стихи. Мне захотелось познакомиться с ним, и такой случай скоро представился. Маленького «троцкиста» всегда обижали: походя награждали подзатыльниками, обзывали «врагом народа». И мне в одной из таких свалок удалось защитить пацана. Хотя сам я рос худым и костлявым, но в своём возрасте относился к сильным ребятам. И, слава Богу, за всю мою длинную жизнь меня, кроме родителей, никто не бил. Тем более в детстве у меня была надёжная защита – три брата старше меня, и потому со мной боялись связываться даже задиристые мальчишки.
