все социальные отношения, превратив их в беспорядочно расположенную стружку, для которой право и власть больше не были «севером» и «югом».
Современный исследователь Е. А. Смирнова в своей диссертации «Отношение провинциального общества к русско-японской войне в 1904–1905 гг.» приводит интересный случай: «27 августа 1905 г. фельдшер Поназыревского приемного покоя в Костромской губернии в нецензурных выражениях критиковал царя: «Неладно делает, завел войну зря, нужно сменить его или убить»».[240]
Случай был не единичный, ругали царя многие, но этот привлек наше внимание радикальностью суждения – простой смертный из русской глубинки, совсем не революционер и даже не пролетарий, однажды решил, что имеет право лишить жизни царя. Не то что бы специально, а так, между прочим, потому что «неладно делает».
Причем, выражение «сменить его или убить» говорит о равноценности в его сознании принципиально разных степеней наказания, главное, чтобы царя вообще не было. Оно говорит и о том, что сельский фельдшер считает себя судьей, потому что имеет право казнить или миловать даже царя. Это не есть право как один из «регуляторов общественных отношений, установленных государством с помощью законов и нормативных актов». К морали это тоже не имеет отношения, поскольку сама профессия фельдшера предполагает наличие у него сочувствия и сострадания, то есть наличия морали. И тогда его заявление можно отнести только к области социального права, которым обладает каждый из нас, главным образом в ощущениях.
С его проявлениями мы сталкиваемся каждый день, например, когда встречаемся с хамом, бандитом, вором, человеком, который мочится у всех на виду, с алкоголиком, который вдруг стал президентом и т. д. Сидя у себя на кухне или перед телевизором, мы постоянно всех судим. Это и есть то самое право на социальную жизнь, которое принадлежит социуму, статика общества.
Право казнить или миловать тех, кто преступает общепринятые правила социальной жизни, в нашем сознании принадлежит нам. Но у нас нет власти, чтобы его реализовать (Иван Грозный, наоборот, имел власть, а право получил только после того, как «запустил» опричнину). Зато есть целый набор внутренних и внешних запретов, без которых мы не преминули бы им воспользоваться, та самая мораль, которая, тем не менее, не всегда удерживает даже хороших в целом людей от дурных поступков. Это те самые правила социальной жизни, которые и формируют цивилизованное общество. Попытка уйти от них в обыденной жизни ведет к трагедии, схожей с трагедией Родиона Раскольникова, попытавшегося за счет преступления разрешить дилемму – «тварь ли я дрожащая или право имею».
