Когда же аналитик видит и чувствует в своей работе преимущественно искусство – он может ощущать себя демиургом, а пациентов своими произведениями. Подобная примерка роли Бога выстилает аппиеву дорогу к персекуторным опасениям у пациентов и переносам слияния, подобная примерка усугубляет зависть пациентов, чувство неполноценности и способствует, в ряде случаев, возведению психоаналитика на Вавилонскую башню как на пьедестал, дабы: а) возвеличить его, греться в лучах славы созданного кумира и тем поддерживать патологические аспекты Самости, подкармливая «исключительность-исключённость»; в) низвергнуть аналитика вниз, травмировать того или убить, разрушить Бога, весь мир, себя, самому стать альфой и омегой всего и вся. В первом варианте мы увидим сумасшествие вдвоём, во втором – Эдипов психоз.
Я прошёл путь ремесла-науки-искусства в своём психоаналитическом становлении, наблюдаю кандидатов в психоаналитики, психоаналитиков, тренинг-аналитиков, бредущих теми же дорогами. Это не прямая. Дорога возвращается, петляет, вновь устремляется вперёд, сводит и разводит населённые пункты. Да, автомобиль-психоанализ подразумевает, что мы едем от пункта Ремесло, через пункт Наука, к пункту Искусство. Кто-то из нас, психоаналитиков, правда, предпочитает не выезжать из начального пункта, приторговывая семечками на деревенском полустанке, посещая лишь временами посёлок городского типа, чтобы что-то купить на базаре. Кто-то останавливается на середине дистанции, в посёлке городского типа, возвращаясь отдыхать в деревню и наезжая в город на экскурсии. Кому-то хорошо дышится в городе, и он слышать не хочет о деревенском раздолье. Но иной аналитик вдруг уезжает из города в деревню, потом переезжает жить в посёлок. Психоаналитики – люди со своей внутренней и внешней динамикой. И судьбы их неисповедимы. Однако каждый аналитик выбирает своё место жительства «благодаря» внутренним сложностям, и динамика его внешней презентации находится в зависимости от динамики его психопатологии. Кто хочет это видеть, тот видит. Кто хочет это слышать, тот слышит. Кто видит и слышит, тот не становится «ремесленником», «научным сотрудником» или «художником», от слова «худо». Кто видит и слышит, тот остаётся человеком и видит в пациенте личность. Кто видит личность в пациенте, тот чувствует себя личностью – выше, больше, многогранней пульсирующих теней ремесленника, исследователя, творца. Кто чувствует себя личностью, тот признаёт и понимает неистребимость собственных трансферов. Кто видит себя личностью и видит многогранность и непостижимость пациента – тот способен помочь. Тот способен выйти из Египта и способен помочь выйти и Другому, и другим.
