Теперь настало время написать несколько строк о Фройде и психоанализе. Прежде всего – почему я пишу и говорю «Фройд», а не «Фрейд». Просвещённый читатель «уже догадался уже»: ведь немецкое «ей» в фамилии Freud читается как «ой». И коверкать фамилию основоположника психоанализа из-за чьей-то египетской прихоти, да из-за того, что тридцать психоаналитиков в России, по непричине «иже повелась на Руси», упорствуют в неправильной транскрипции, тогда когда весь мир (психоаналитический и непсихоаналитический, немецкоговорящий и англоязычный, испанский и китайский, на языке суахили и на языке племени тумба-юмба) произносит Freud единственно-правильно, я интеллекта не нахожу. Тут же, правда, до кучи, встаёт минипушный вопрос: если все психоаналитики изучали, изучают и будут изучать работы Фройда, то работы какого Фрейда изучили наши доморощенные? Кто он таков, этот Фрейд? И если Фройд разработал метод психоанализа, то что разработал тот, другой? Психоанализ или что-то отличное от психоанализа, в стиле особого русского квадратного колеса?
Безусловно, психоанализ, являясь наднациональным, одновременно является культурно-национальным через своих представителей. Мы можем подсмеиваться над механистическими схематичнотабличными тенденциями германской мысли. Можем не принимать узкого фокуса французского взгляда, левым глазом скопофилически находящим везде и всюду узурпированную сексуальность, а правым глазом-сверлом въедливо проникающим в потроха пациента: нормальные у пациента структуры психики или психотические. Нам может не нравиться, что некоторые направления американского психоанализа всё дальше отходят от медицины, и мы опасаемся их сращивания с New Age; что взаимной враждебности кляйнианцев с эго-психологами в Великобритании конца несть. Но представители всех вышеперечисленных тенденций дали миру наднациональные идеи.
Что может дать Россия? Сложный вопрос. Сегодня в России две профессиональные учебные группы под эгидой Международной Психоаналитической Ассоциации (IPA). Обе находятся в Москве. Собственно, они учебные. И, как всем учебным группам, им предстоит нелёгкий путь выхода из Египта. Не из Египта четвёртого века от Рождества Христова, т. е. не из времён Макария Великого, пропитанных искренностью, отзывчивостью, терпимостью, терпеливостью, самоотверженностью и самоотдачей, а из Египта времён Моисея, пронизанных ложью, гордыней (по-нашему, по-психоаналитически, – патологическим нарциссизмом), завистью, начётничеством, подковёрными интригами, угнетением рабов (в нашем случае – кандидатов в психоаналитики и кандидатов в кандидаты). Им предстоит бегство от фараона-язычника, который считался богом, и от божков египетского пантеона, т. е. бегство от подобострастного рабского создания в себе кумиров, плюс от своих страстей-демонов. Им придётся преодолеть внутригрупповую и межгрупповую нетерпимость, перманентно вскипающую ненавистью, подозрительность, чувство глубокой ущемлённости и ущербности, наспех прикрытой обманом всемогущества (классические нарциссические ножницы). Обманом себя, обманом пациентов… Нелегко им, нелегко их пациентам. Пациентам тяжелее: чтобы вылечиться, найти инструменты помощи в аналитике, чтобы найти желание помочь в аналитике, найти силы аналитика для исполнения этого желания – сначала пациенту необходимо пролечить самого аналитика. Не всякий пациент готов к такому вероломному зигзагу, не всякий пациент с подобным справляется…
