— Ходят слухи, уважаемый, что конферансье читает рассказ, в котором неприлично отзывается об усах Гаджу-сана.
— Один такой уже пропал на острове Бибирь за такие неприличные намеки и сравнения. Заболел, и я его лично включил в список на баржу.
— На баржу? — удивился Мир-Джавад. — А, это в переносном смысле?
— В прямом, зачем в переносном? Набиваем больными старую баржу, выводим в открытое море. Небольшой взрыв, баржа тонет.
Мир-Джавад изобразил восхищение, он сразу понял, кто является автором этой экономной идеи.
— Гениально, босс! Ваше высокопревосходительство, такие изобретения достойны премии Нобиля. Высше, э! Ни больниц тебе, ни похоронной команды…
— Почему не взял до сих пор негодяя? — удивился Арчил.
— Родственник жены Атабека.
— Какой по счету?
— Там сложности, ваше мнение развяжет руки Атабеку.
— Я вижу, раскис старый боец, омещанился, погряз в болоте быта, размяк от бабьих слез… Да, ты не забыл? — спросил он неожиданно другим тоном и совсем о другом.
— Ночью будет спать в постели с вами.
Мир-Джавад чуть не рассмеялся от такой нелепой ситуации: можно было, конечно, найти замену Гюли, тем более что лица ее на фотографиях, оставленных в номере сардара Али, не было видно, но Мир-Джавад не хотел рисковать из-за такой «мелочи». Если он женился на беременной девственнице, дочери Атабека, то и Гюли не остановить его продвижения к башне. Правда, она могла заартачиться и не лечь в постель к Арчилу, молодого шофера и то под пули подвела, но Мир-Джавад уже разработал план, основанный на сведениях, как Арчил ведет себя в постели: он набрасывается, как зверь, на лежащую жертву и любит, чтобы жертва лежала покорно и спокойно, не дергалась, а насытившись, поворачивался к ней спиной и тут же засыпал, рано утром вставал и уходил работать в кабинет, забыв о партнерше.
— Все будет в порядке! — повторил он неожиданно твердо и жестко, переступив последнюю черту, отделяющую его от желанной цели, он переступил с ней и черту, отделяющую свет от тьмы. Отныне он был утрачен для добра…
— Хорошо! — неожиданно согласился Арчил. — Подарю тебе эти два часа, но смотри, чтобы улики были.
Мир-Джавад напичкал агентами все прилегающие к театру улицы, но в здание театра запретил заходить им, чтобы не возникло ни малейшего подозрения.
До концерта оставалось часа три, когда Мир-Джавад вспомнил, что Эйшен ему так и не позвонил, чтобы сообщить: взял Касым рукопись или нет, будет ее читать или нет. Мир-Джавад бросился к писателю, один, без охраны.
