В свою очередь, соседи показывали, что в общежитии Николай появился около шести вечера, уже изрядно подшофе. Но опросы обслуги коттеджа Хромовых и показания самой Дарьи свидетельствовали о том, что в коттедже он не появлялся. Обитатели задрипанной кафешки, располагавшейся неподалеку от общежития, где обычно тусовался Николай и где, собственно, и отмечалось радостное событие, тоже показали, что в тот день больше его не видели.
Таким образом, остается неизвестным, что делал и где находился Николай в последний день своей жизни приблизительно с двенадцати часов дня до шести вечера.
С шести до девяти он был один в своей комнате, его несколько раз видели выходящим и заходящим, а в десятом часу из комнаты стали слышны голоса двух человек, и больше ни выходящих, ни входящих никто не видел. Когда и кто именно пришел в эту ночь в гости к Николаю, никто не поинтересовался, поскольку гости у него бывали частенько, и ничего хорошего эти посещения не сулили. Тот же самый сосед, живущий за стеной, говорил, что обычно сначала все бывало более-менее спокойно, слышались только голоса и иногда тот самый характерный сленг. Но потом страсти накалялись, и редкая ночь обходилась без скандала.
По-видимому, и на сей раз все происходило в рамках обычной схемы. Скандал разросся, достиг апогея и стих, и никому не было интересно, кто же на сей раз стал его виновником.
В общем, чем дальше я читала дело, тем больше укреплялось во мне ощущение, что ночной гость – человек со стороны.
Во-первых, об этом свидетельствовал тот факт, что Николай почти полдня неизвестно где пропадал, не появлялся в обычных местах «тусовки» и не встречался с теми, кто составлял повседневный круг его общения. Во-вторых, никто из этого круга в тот вечер у Николая в гостях не был, и в деле тому имелись неопровержимые доказательства. Что, кстати, весьма и весьма облегчало мне работу.
Но кое-какие повторные опросы, по-видимому, сделать придется. Поговорить по душам с единственным непосредственным соседом Николая не помешает однозначно. Судя по году рождения, указанному в деле, дядечка этот древний, а такие частенько страдают бессонницей. Я, конечно, не хочу усомниться в добросовестности следователя Синицына, но одно дело – официальный допрос, а другое – личная беседа. Мало ли что может припомниться…
Заглянуть в забегаловку – тоже не лишнее. Эти два товарища, с которыми бухал Коля накануне убийства, – наверняка они в числе постоянных посетителей. Учитывая, что они же – те самые кредиторы, с которыми незадолго до того Николай так счастливо рассчитался, вполне возможно, что мне удастся пробудить в них словоохотливость.
