– Ну, расскажем, что мы теперь знакомы, – повторяю я, удивлённая тем, что эта идея ему, похоже, совсем не нравится. – Поздравим, пожелаем успехов. Ну что обычно желают в день рождения? Представляешь, как он обрадуется?!
Филипп качает головой, как будто считает меня маленькой и наивной.
– А он хоть раз поздравил нас с чем-нибудь? С днём рождения, с Новым годом?
Нам обоим прекрасно известно, что не поздравил, но ведь не в этом дело.
– Он не мог, – объясняю я. – Он же не знает, а вдруг нам про него ничего не рассказывали? Он боится.
– Ну да, боится, – хмыкает Филипп.
Кое-чего я совершенно не понимаю: ну как можно быть таким мстительным и злопамятным? Что же нам теперь, возненавидеть его?
– Ну пожалуйста, – прошу я, – это же папа. Я очень хочу написать.
– Ох, Женя, Женя, – вздыхает Филипп так, словно он глубокий старик, а я только-только в школу пошла. – Если бы он хотел, он бы сам нам написал, причём давным-давно. Поводов было достаточно. А если боится – ну что теперь? Значит, он просто трус.
Нет, я не согласна! Мне совершенно ясно, почему он не пишет, только вот Филипп этого никак не поймёт. Вбил себе в голову эту свою обиду, не разубедишь! Да, папа действительно перед нами виноват, этого никто не отрицает, но что же нам теперь, делать вид, что его не существует?
– Ну почему ты вот так сразу отказываешься? – обижаюсь я. – Может, ему стыдно?
– Вряд ли, – отсекает Филипп. – Ему не бывает стыдно.
Ничего на него не действует!
– Ну пожалуйста!
– Жень, ну зачем тебе это? Ты очень хочешь ему навязываться? Лично я – нет. Ещё не хватало унижаться перед этим… – Филипп хочет сказать что-то обидное, жёсткое, но косит на меня глазом и не договаривает. – Тебе так без него плохо? А вот ему, представь, без нас хорошо.
– Но ты же этого не знаешь! Ты же с ним не общался! – возражаю я.
Филипп поджимает губы. Тут я права, но он всё равно не желает со мной соглашаться.
– Спасибо, мне в детстве общения хватило. С ним уже тогда всё было понятно.
Я качаю головой, опускаю глаза и какое-то время мы идём по аллее молча. Филипп поддевает ногой упавший сучок и отодвигает с дорожки. Снова начинает вспоминать, как папа забыл его в парке.
– Ну вот, теперь всю жизнь будешь помнить, – говорю я. – Почему ты никак не можешь его простить? Нельзя же всегда злиться!
– А кто сказал, что я на него злюсь? – всё с той же холодной усмешкой интересуется он. – Я не злюсь, просто не хочу с ним общаться.
Я останавливаюсь. От его непрошибаемого упрямства у меня уже слёзы наворачиваются на глаза.
