Человек схватил тряпку, снял с огня котелок и стал поливать кипятком черные рыбьи бока. Сом, лишенный внутренностей, без сердца, желудка, обливаемый кипятком, слабо раскрывал рот, и усы его сворачивались и развивались.
Облив сома кипятком, человек отставил котелок и ножом стал счищать с боков слизь, отирал нож о бревно, оставляя на нем сероватую жижу.
Сом был жив, ошпаренный, исполосованный, открывал тупой рот, вяло поднимал хвост. Человек поддел сома за пустые жабры, снес к реке. Обмывал, плескал воду в нутро. С черной, стеклянно блестящей рыбы стекала розовая вода, и ее сносило течением.
Головинский неотрывно смотрел, как рыбак разделывает сома, как ловко движутся его жилистые, красные от крови руки, как умело и последовательно он бьет топором, взрезает нутро, выламывает жабры. Видимо, зрелище доставляло Головинскому наслаждение. Он что-то обдумывал, прикидывал, глядя на рыбака.
Человек вернулся к костру, уложил сома на бревно и стал резать, кромсать на сочные ломти. Под черной кожей было нежное бело-розовое мясо с круглой косточкой позвонка. Он собирал ломти и кидал в котелок.
– Чего уставился? – Человек повернулся наконец к Головинскому, отирая о траву окровавленный нож.
– Смотрю, как ловко ты нож в рыбу втыкаешь.
– Могу и в тебя воткнуть.
– Зачем тебе в меня нож втыкать. Я тебе денег дам.
– За что это?
– А так, ни за что. На будущее.
– Будущее и после смерти бывает. Я у тебя деньги возьму и сбегу.
– Потратишь, опять придешь. Петр Васильевич, будьте добры, сходите в машину, принесите хорошему человеку денег.
Луньков изумился, покачал головой, но пошел к машине и принес портмоне Головинского.
– Возьми деньги. – Головинский извлек пачку красных купюр, протянул человеку. Тот взял. Их руки на мгновение сошлись – грязная, в запекшейся крови рука рыбака и холеная, с золотым перстнем рука Головинского.
– За кого мне свечку ставить? – насмешливо, пряча деньги, спросил человек.
– Я Головинский Лев Яковлевич.
– Значит, всему голова. А я Семка Лебедь. Что же могу сделать для вас такого полезного?
– Можешь достать три свиные туши? Я тебе еще денег дам.
– Чего проще! Пойду на ферму и куплю. Вам живые или разделанные?
– Просто туши.
– Сделаю. А еще что?
– Пока ничего. Разве что дом поджечь.
– Все свою цену имеет.
– А как же. Сторгуемся.
Они стояли, глядя один на другого. Головинский с добродушной усмешкой, Семка Лебедь с кривой ухмылкой.
– Может, ушицы отведаете, Лев Яковлевич? – Семка откупорил бутылку с водкой, плеснул в котелок, где клокотал кипяток, ворочались крупные ломти рыбы.
