– Что есть человек? – говорил Шмуэль. – Творение из праха, чьи дни пролетают быстрее, чем челнок ткача; плоть, поддерживающая и воспроизводящая себя самое, подобно животным; сосуд, наполненный стыдом и сомненьями, движимый гордостью и себялюбием, гонимый страстями. Но не только! Человек ещё и творение Божье, созданное по Его образцу и подобию, преисполненное им...
Гость вернулся из сада и, взгромоздившись на скамью, протянул ладони к огню. Он сиял, довольный испытанием.
И в холод ездит, думал Зхария. А у самого ни одежды тёплой, ни еды.
– Будут они служить Господу, – ликовал судья и пророк. – Только бы нам восстановить жертвенники! А пока мы устроим на Песах большое жертвоприношение в Гилгале для всех племён иврим.
– А Филистия позволит в Гилгале? – спросил Зхария, которому заканчивали подравнивать бороду.
Шмуэль поднял на него взгляд.
– Филистия? – произнёс он растерянно. – В Гилгале? Не знаю.
– И что будет потом?
Не отрывая взгляда от таза, Зхария думал о Шмуэле: ведь народ убьёт его, если он не поставит вместо себя вождя. Сказать ему? Всё равно не испугается. Нет у него страха перед земной силой.
– Иди пока погрейся на солнце, – предложил он. – Когда пойдём к жертвеннику, я пришлю за тобой слугу.
Шмуэль растерянно кивнул, поднялся и, пошатываясь, вышел из дома. Ветер обдал жаром его лицо, от солнца закружилась голова. Но судья и пророк уверенно направился к воротам селения, будто кто-то вёл его на встречу с тем, кого он видел сегодня во сне. Ноги Шмуэля ступали всё твёрже, всё легче отталкивались от земли. Никого вокруг не замечая, он устремился к бронзовым воротам селения, куда сейчас, вот сейчас должен был войти...
И тот вошёл.
Глава 7
Выйдя из Гив’ы, Шаул бен-Киш и его слуга Иосиф побежали по следу ослиц, но, к своему удивлению, не нашли их. Через некоторое время Шаул заметил высоко на плато одну из беглянок, но, пока они с Иосифом, цепляясь за кусты и обдирая руки и рубахи, карабкались по скале, ослица исчезла. Наступил вечер. Возвращаться в темноте да ещё и без ослиц Шаулу не хотелось.
Слуга Иосиф сказал, что хлеба у него в сумке хватит дня на три, да инжира сушёного – не меньше, а рядом, в низине он приметил родничок. Иосиф развёл огонь и начал возиться возле него, грея воду. Шаул постоял возле слуги, тянувшего одну и ту же охотничью песню, и пошёл устраивать ночлег. Утром, рассуждал он, или увидим следы, или расспросим пастухов. Только бы ночью этих дурёх не сожрали медведи!
