– Как он мог выбрать себе такой народ, как мы?! – недоумевал кто-нибудь из иврим, высунув руку из-под прихваченных плесенью шкур. – Ты погляди на нас: похожи мы на народ Божий?
– Вот, вот, – подхватывал Ицхак бен-Эзер. Огонь уже метался по всему своду печи, и люди подбирались к ней поближе – погреться и посмотреть на пламя. – Моше тоже не поверил. «Кто я такой? – вопрошал он. – И разве достоин избавления этот ничтожный народ?»
Пальцы рассказчика бегали ото лба к затылку; начиналась очередная история о праотцах к радости слушателей, иные из которых так и лежали на земляном полу, не спеша вылезть в холодную комнату.
Как-то само собой получилось, что на пришельца из Эфраима взвалили и заботы по захоронению умерших. Остальные плакали, рвали на себе рубахи, посыпали золой головы. А он копал могилу.
Но и праздники – новолуние и каждую субботу – тоже устраивал для всех он. Старался отметить такие дни, если не вкусной едой, то хотя бы жарко натопленной печью и весёлым настроением.
Много раз Ицхак бен-Эзер предлагал отделить занавеской чистый угол с жертвенным камнем, но против такого нововведения восставали все.
В предыдущие зимы явеш-гил’адцы заметили, что болезни, которые опустошили селение соседей-эмори, их обошли стороной. Так может и впрямь, следовало мыть руки, прежде чем начинать есть? Что если этот эфраимец всё делает правильно, как и положено по обычаям предков?
Люди стали ему подражать.
Глава 5
Биньяминиты из Гив’ы – главного селения племени – узнали о походе царя Нахаша от одного из своих людей, Михаэля бен-Эйуда. Возвращаясь из заиорданской области Гил’ад, куда он ездил на освящение семейной усыпальницы, Михаэль бен-Эйуд, притаившись на вершине скалы, наблюдал, как внизу по долине, образованной зимними потоками, передвигаются колонны аммонитян и их союзников из царства Моав. Солдаты в колоннах были при полном боевом вооружении и направлялись на северо-запад, возможно, на Явеш-Гил’ад. А по руслам многочисленных вади[11]. шли на соединении с царскими армиями кочевники-агрииты.
Михаэль бен-Эйуд пришпорил мула, по горной тропе пересёк в самом узком месте Иудейскую пустыню и, прибыв домой, тут же направился с сообщением к старейшинам, собравшимся под гранатовым деревом.
Сигнал шофара[12] призвал людей оставить занятия и прийти к воротам селения.
Авнер бен-Нер, худой, горбоносый мужчина лет сорока пяти, стоял в заднем ряду и слушал выступавших, ковыряя в земле широкой палкой. На таких палках он только что учил сражаться на мечах десятка два молодых биньяминитов. Во всём, что касалось военного дела, Авнер бен-Нер был самым искусным человеком в Гив’е, а возможно, и вообще в племени Биньямина. Иногда он отрывал взгляд от земли и что-нибудь выкрикивал то говорившему с широкого камня Михаэлю бен-Эйуду, то тем, кто его перебивал.
