Наконец выехали на широкое мглистое плато. Художник попытался рукавом протереть стекло — сумрак его утомлял, но снаружи все было неясно и серо, словно он смотрел через запотевшие очки.
— Здесь давай помедленней, — сказал шоферу охотник.
Он опустил переднее стекло и высунул ружье. В машину ворвался влажный холодный воздух. Художник поднял воротник.
Тогда сидящая рядом с художником женщина — жена его знакомого (она была в надвинутой до бровей лисьей шапке, рыжей и как бы прихваленной сверху инеем) — зажгла лампу, похожую на небольшие прожекторы, которые обычно стоят на высоких подставках в ателье фотографов, и направила ее свет на обочину дороги. Кабель зашевелился у ног художника. Через минуту машина вплотную приблизилась к кусту. Он был так ясно виден — со всеми трещинками на коре и лишайником, — словно его рассматривали в лупу. Потом у придорожной канавы вырос татарник, высотой с человеческий рост. Художник отчетливо увидел его колючки — они светились — и удивился, что выцветшие, полусгнившие от влаги цветы сохранили фиолетовый оттенок.
Фонарь все рыскал по плато, перемещал комья земли (это двигались тени) и зажигал огоньки на заросших травой полях. Машина замедляла ход, а охотник, оперев ружье о дверцу, шевелил занемевшей рукой и говорил: «Давай дальше, это осколок стекла!» — или «Знаю я эти гнилые пни, светятся, как фосфорные!» Мотор прибавлял обороты.
Показалось новое село, с восточной стороны огражденное высокими тополями, а зайцы, страдающие бессонницей, все еще не появились.
Но вот возле куста ежевики что–то шевельнулось. Может быть, пучок сухой травы? Луч фонаря осветил его, покачал, потом потянул вверх, словно стремясь вырвать из земли. Пучок удлинился, и над ним загорелись два оранжевых огонька.
Первый заяц попался в световой капкан.
— Стоп! — сказал охотник и прижал приклад к плечу.
Заяц на секунду замер, стоя на задних лапах, потом пригнулся к земле (огоньки угасли) и пустился было наутек. Но мрак, вставший стеной на границе света, его пугал. Он приблизился к этой стене, ударился в нее, отскочил и бросился в другую сторону. Но там тоже была стена из мрака и ужаса. Заяц отскочил от нее, как пружина, и замер среди влажных комьев земли, снова распалив оранжевые тревожные огоньки своих глаз. Наконец он кинулся прямо на машину, чтобы спустя минуту резко повернуть и заметаться в стенах мрака.
Охотник не спешил стрелять, решив, что предсмертный заячий танец забавляет художника (человеку редко выпадает видеть такое!). Он осторожно переводил дыхание, стараясь не сбить мушку, и выжидал.
