– Там посмотрим… – рассеянно отвечаю.
Оглядываюсь. В комнате кроме Мишки никого нет. Я лежу на узкой продавленной в середине койке, провалившись головой в мягкую подушку, в ногах успокаивающе, монотонно мурлычет во сне кот.
– Пойдём, надо устраиваться, – говорю Мишке, поднимаясь.
– У нас выбор большой, дядь Жень, – легко, со знанием дела сообщает Мишка. – Дома… эээ, в смысле избы, – поправился Мишка, это новое слово в его лексиконе. – Избы на выбор. Мы прошли с ребятами, мне показали.
– Вот как! И что? Что ты выбрал?
– С тобой мне без разницы, по-барабану. Где ты, там и я.
– Это понятно, если по-барабану. Ладно, пошли выбирать, пока совсем не стемнело.
Но эту ночь мы провели, как когда-то я, в детстве, на сеновале. На пахучем настоящем сеновале. Здесь же, во дворе Шестопаловых. Хозяева настояли. Жизнь, мол, ещё длинная, зачем на ночь глядя куда-то идти, зачем зря суетиться: «Проспитесь у нас до утра, а там уж видно будет». Возражать я не стал. Действительно, утро вечера мудренее. С этим я согласен, но, к полнейшему изумлению Мишки, предложил именно сеновал…
– На куда?! – Мишка глядел на меня с крайним удивлением. Он не слыхал о квартирах с таким красивым, поэтичным названием.
– Сейчас узнаешь, – не удержался, хмыкнул я, и коротко пообещал. – Тебе понравится…
Конечно, понравится, – я не сомневался, в отличие от Мишкиной мамы. Ей, это бы не понравилось. Как и то, что мы не приняли вечерний душ, не почистили зубки, не надели пижамки, не поцеловали любимую мамочку перед сном… Ничего такого приличествующего.
Мы просто лежали – только представьте! – на чуть покатой крыше высокого сенного сарая, в центре его, подстелив и укрывшись простыми солдатскими одеялами, я помню такие по своей службе в армии, и положив руки под головы глядели в яркое ночное звёздное небо. Не в привычный потолок, пусть и распрекрасной евроквартиры глядели, а в настоящее цветное звёздное небо. He-бо! Летнее! Звёздное! Настоящее! Представляете? Мишка вообще, кажется, ошалел от навалившейся экстремальной экзотики. В его десятилетней пресно-сладкой жизни всё было раз и навсегда, кажется, уложено родителями в рамки шикарной квартиры, элитной частной школы, модного плавательного бассейна, Макдоналдса, летом Канары или Сейшелы, и, главное, его суперкомпьютера. Но такого вольного простора для души, тела, и воображения, как здесь, сейчас, ночью, и именно на крыше сарая, ни один компьютер, пусть и распрекрасный какой «супер» будет, дать не мог. Я это видел. Мишка был так возбуждён чарующей картиной неба, чистым ночным воздухом, лёгким тёплым ветром с цветочных полей, что едва не парил над крышей. Он даже руки невольно к звёздам вытягивал, пытаясь потрогать… Я его придерживал, чтоб не взлетел ненароком вверх, как надувной шарик. Вертелся парень как веретено, всё ему было в новинку и всё интересно. Как в первый раз. А так и было! Как и у меня когда-то…
