Идут…
На глазах изумлённого батальона, который уже весь на встречу высыпал, собрался, оркестр, ведомый дирижёршей, приблизился, чётко подошёл, исполняя «дежурный» марш, и чётко же, по отмашке дирижёра смолк. В повисшей тишине, дирижёрша делает шаг к комбату, и как на пионерской линей, торжественно, звонким голосом старшей пионервожатой говорит:
– Товарищ майор, оркестр вашего батальона… прибыл к… на место службы. Домой!
Нарушая изумлённую тишину, где-то далеко за периметром коротко гуднула машина, тявкнула собака…
Начштаба кашлянул, приводя комбата в чувство.
– Так вы же… улетели! – ещё не веря, произнёс он, кивнув на небо.
– Да, – ответила Натэлла, дирижёрша. – Но ваш командующий просил вам передать, что это была тоже шутка. Его шутка, тоже военная… С его стороны. Ответная. 1–1 счёт, он сказал, получился, боевая ничья. И его личный всем привет.
– Значит, это была только шутка! – наконец доходит до комбата. – 1–1, он сказал. Шутка?!
– Ур-ра! – подскочив, взревел старший прапорщик Заходько. – Это была шутка… Ур-ра!.. Шутка! – И никого не смущаясь, бросается к своей Натэлле. Оркестр тут же принимается исполнять «Туш». Но трубач Мнацакан, оборвав оркестр, сольно играет тему «Свадебного марша», к нему присоединяется тромбонист Пётр Ильич, потом, конечно, баритон, барабан, и все остальные инструменты.
– Ну вот, теперь всё вроде в цвете!.. – глядя на счастливых влюблённых, и на оркестр, и на улыбающихся сослуживцев, светло вздохнув, заключает комбат. – Да, именно в цвете!
Хорошо, когда в цвете!
Хорошо, когда всё хорошо.
Точнее, всё хорошо, когда всё в лад, да ладно, но… Стоп, никаких «увы»…
Всё будет…
Именно! Теперь правильно: так хорошо и будет…
Потому что Жизнь! потому что Армия, потому что Россия!
Москва.
Декабрь 03 – Февраль 04.
