Размышления Тита были прерваны приходом военного легата, который принес подробный отчет о вчерашнем происшествии, из которого было ясно, что иудеи не виноваты.
– Объяви, – сказал Тит, – что всем, у кого пожар истребил имущество, потери будут возвращены за счет казны. Кроме того, я сделаю распоряжение, чтобы потерпевшим был выдан хлеб и мясо, а также дано временное пристанище… Как ты думаешь, – спросил Тит, – не будет опасно, если я сам явлюсь в иудейский квартал для раздачи денег?
– Я думаю, правитель, что это нисколько не опасно, – отвечал легат. – В квартале мною оставлена удвоенная стража. Если ты позволишь мне объявить им наперед о твоем намерении, то, мне кажется, тебя встретят с радостью. Народ слишком угнетен постигшим его бедствием и едва ли станет отвергать руку помощи.
Домицилла спала неспокойно. Ей казалось, что она продолжает видеть обуглившиеся развалины. Желая отогнать этот кошмар, Домицилла решила разбудить Фебу, находившуюся в соседней комнате. Домицилла попросила ее рассказать, где она была. При рассказе о том, как погребен был иудейский первосвященник, чувствительная Домицилла едва сама не расплакалась.
– Когда я думаю о бедствии, постигшем иудеев, – сказала Домицилла после некоторого молчания, – мне приходит на память рассказ Тита о Иисусе Христе. Неужели, в самом деле…
Домицилла не решалась договорить. Это слишком противоречило сложившемуся у ней представлению о Боге Иегова, невидимый Бог, с его великолепным храмом, для которого даже великий Август посылал дары, такой Бог, по ее мнению, был единственно подходящим Существом, которому могла оказывать высочайшее почтение гордая римлянка и к тому же родственница цезаря. Но распятый Назарянин, притом, быть может, представленный Титом в более идеальном, чем на самом деле, свете, такой Бог, по ее рассуждению, едва ли был возможен.
Она задумчиво сказала:
– Я не поступаю так, как многие римские матроны, они признают иудейского Бога и даже молятся Ему, но в своих поступках не руководятся никакими высшими правилами. По-моему, это неправильно. Вместе с вами я разделяю надежду, что некогда явится Мессия, но мне кажется, что Мессия избавит не только вас, но и всех людей. Только я думаю, что этот Мессия должен явиться не в образе раба, который умер на кресте…
– Возвращаясь после похорон первосвященника, – сказала Феба, – я не могла ни о чем другом думать, как только о несчастье своего народа и моей родной семьи. Ах, – добавила она страдальчески, – чем больше я об этом думаю, тем больше боюсь, что причина страдания всех нас одна.
