Лила нахмурилась.
– Я всегда буду хранить верность твоему отцу. Ему следовало бы знать это. Потому что он знает меня.
– Но если ты постоянно твердишь, пусть и без слов, что никогда не станешь ему принадлежать… Наблюдая за вами, я поняла, что мужчины довольно примитивны, по крайней мере мой отец. Он смотрит на тебя с болью и жаждой обладания.
– Но я заверила его, что не спала с Грифисом. Он должен безоговорочно мне верить. Я его жена.
– Возможно, он нуждается в заверениях, что ты и не заинтересована в том, чтобы спать с любым другим мужчиной.
– Это дало бы ему слишком большую власть, – немедленно выпалила Лила. – Он и без того считает, что владеет мной. Прошлой ночью потребовал, чтобы я бросила курить.
Это Эди не удивило.
– Что ты ответила?
– Отказалась, конечно. Хотя сегодня вообще не курила.
Уголки губ Лилы опустились.
– Брак – дело куда более сложное, чем ты воображаешь. Если только тем и заниматься, что пытаться сделать мужа счастливым, просто доведешь себя до безумия.
Эди поцеловала мачеху:
– Простишь, если я скажу, что буду в хорошей компании? Ты слишком добра к моему ворчливому родителю.
Она взяла перчатки и палантин из прозрачной тафты.
– Нам пора на ужин. Мне не терпится увидеть, как выглядит мой жених.
Гауэйн вошел в гостиную рано и беседовал с целой толпой родственников Смайт-Смитов, пытаясь притвориться, будто не умирает от скуки.
На балу у Гилкристов он был облачен в английский костюм: вышитый камзол, накрахмаленный галстук и шелковые панталоны. Но после словесной перепалки с Эди решил предстать перед ней самим собой, не притворяться англичанином.
Стантон надел килт Кинроссов и плед цветов вождя клана Маколеев. Так ему было удобно. В окружении тощих глупых англичан с прикрытыми коленями его голые ноги, свободные от оков брюк, казались вдвое сильнее.
Рядом остановился Маркус Холройд, граф Чаттерис.
– Кинросс, как я рад видеть вас. Моя невеста сообщила, что вы недавно обручились.
Гауэйн наклонил голову.
– Да, с леди Эдит Гилкрист.
– Мои самые наилучшие пожелания! Насколько я понимаю, она талантливый музыкант. Вы тоже играете?
Гауэйну стало стыдно: он понятия не имел об увлечениях леди Эдит, не говоря уже о талантах.
– Такой же музыкант, как ваша бесценная невеста?
Стантон как-то присутствовал на утреннике, где играли Смайт-Смиты, и надеялся больше никогда не услышать столь нестройной какофонии. Если его жена – музыкант того же калибра, он будет умолять ее не играть.
