– В том, что в любой момент нас могут здесь застать.
– И что? Мы помолвлены.
– И?.. – выдавила она, поднимаясь с дивана. – Ты никогда не был в центре скандальных новостей? О да, тебя же это не волнует! А меня волнует!
– Карлотта, никого не было. И в любом случае мы помолвлены, о каком скандале может идти речь? Почему ты так сердишься? Ведь ничего не произошло.
– А вдруг нас сфотографировали? – выпалила она. – А потом выложат снимки в Интернет, и мой сын… Он может их увидеть. Мало того, Лука может узнать о своем происхождении!
– Но ведь я – мужчина, за которого ты выходишь замуж.
– Ты говоришь это так, будто это имеет значение. Какая разница? Как ты не понимаешь?
– Вот и объясни, Карлотта. Думаешь, ты можешь контролировать свои чувства сейчас?
– Да, я уверена. По крайней мере, когда это касается нас двоих.
– Вряд ли ты была святой. Ты производишь впечатление того, кто старается выглядеть лучше, чем есть на самом деле.
– Я хочу быть такой, – сказала она резко. – Я хочу выглядеть лучше. Я должна. – Ее голос прервался на последнем слове.
– Лучше, чем кто? Люди хотят секса, Карлотта. Он им необходим. Это основа жизни, двигатель. Это как есть и спать. Нет ничего плохого в этом.
– Ты не представляешь, каково это – столкнуться с последствиями интимных отношений. И это не то же самое, что есть и спать. Нужно быть осторожным. И я должна контролировать себя… свое тело.
Карлотта отвернулась и отправилась прочь, обняв себя руками перед грудью, словно ей было холодно.
Родригес смотрел на отдаляющуюся фигуру Карлотты, пока она не скрылась. Он надеялся, что она не привлечет к себе внимания.
Не из-за себя. Из-за самой Карлотты. Ведь она ненавидела, когда ее фотографировали.
Он не помнил, когда в последний раз чьи-то интересы ему были важнее, чем его собственные.
Карлотта тихо закрыла дверь комнаты Луки. Ее обуревала гамма противоречивых чувств. Ответственность, злость, вина. Как все сложно!
Ей удалось быстро удалиться из многолюдного особняка и ни на кого не натолкнуться, кроме прислуги. Ей снова приходится вести борьбу с самой собой! Где же ее самообладание?
Родригес буквально ослепил Карлотту. Желание заполнило ее всю. Это было за гранью самоконтроля.
Она легла в комнате сына, свернувшись клубком рядом с ним, как будто он служил неким щитом от всего того, что Родригес разбудил в ней, напомнил ей – она не только мать, но и женщина.
Карлотта закрыла глаза и отдалась своей печали, позволив слезам выйти наружу и молча рыдать.
