Проснулась она в холодном поту, радуясь, что те ужасные времена уже прошли. Поднявшись с кровати и взглянув в окно, женщина обнаружила, что уже давно перевалило за полдень.
Она спустилась вниз. Зал, как это всегда бывало в зиму (здесь месяц после Долгого Очага называли именно так вне зависимости от того, какое сейчас стояло на улице время года), был полностью набит посетителями, и официантки мелькали то тут, то там, разнося заказы и еще успевая перемолвиться парой фраз с друзьями и знакомыми.
Селеста вздохнула и улыбнулась, решив как можно скорее приступить к работе, пока старик Гедин не поднялся с постели и не начал снова ворчать, грозясь всех выгнать отсюда взашей. Конечно, он только грозился это сделать. В один из долгих вечеров у камина после трудного рабочего дня они пропустили по кружке хорошего пива, и хромоногий хозяин таверны признался, что любит их всех как собственных детей и никогда бы никого не бросил. Вот только ворчать, к сожалению, он умел так, что даже мертвый бы поднялся из гроба и принялся драить полы, лишь бы Гедин замолчал.
Этот день прошел быстро, как и все следующие за ним. Любой бы завыл на ее месте от постоянного однообразия, и в первый свой такой месяц Селеста готова была выбраться наружу и погибнуть в метели, лишь бы хоть как-то изменить следующие двадцать четыре часа, но со временем и она привыкла, стараясь думать лишь настоящим и перестать занимать голову бесполезными мыслями.
И вот, наконец, метель за окном пошла на убыль и вовремя: все запасы в подвале уже подошли к концу, и в последний такой день они перешли на строгую диету из кореньев, от чего лица гостей приобрели мертвенно-бледный оттенок, и сами они стали бросаться друг на друга по самому пустяковому поводу. Дружба дружбой, а целый месяц наедине друг с другом в закрытом помещении кого хочешь сведет с ума.
В ту ночь Селеста едва доползла до дома. Руки ныли от постоянной работы, голова трещала от постоянных жалоб и нетерпеливых вопросов людей, желавших, наконец, выбраться наружу, да и сама она ужасно устала от одного и того же зрелища каждый проклятый день. Женщина надеялась, что боги дадут ей хотя бы месяца два передышки перед следующим Долгим Очагом, иначе она точно кого-нибудь убьет.
Едва преодолев тающие снежные сугробы, она ввалилась в свой дом и принялась разводить огонь в печи, едва отыскав более-менее сухие поленья, заранее припасенные ей перед холодами.
И только когда огонь затеплился, и по комнате загуляли темные блики пламени, Селеста вдруг заметила, что за ней из дальнего угла гостиной наблюдают чьи-то жуткие желтые глаза.
