- Прости, - она еще крепче сжала мою раненную руку, смахивая с глаз проступившие капельки прозрачных слез, блестящих в свете огненных фонарей, подвешенных на раскачивающиеся ржавые цепи к потолку.
Я молчал, стиснув зубы. Кто же знал, что все так обернется? Я надеялся найти свое будущее, а попал в еще одну паршивую темницу и вновь нацепил на себя невольничий ошейник. Неужели со мной всегда будет случаться... это.
Я вздохнул.
- Дерьмо, - вслух закончил я свои мысли, закрывая глаза от нудящей тупой боли во всем теле, как будто по нему прошлась вся королевская конница.
- Что?
- Дерьмо, - повторил я.
Девушка всхлипнула и убрала руку, скрывшись в тени подземелья, от которого меня отделяла крепкая железная решетка, каждый прут которой красовался торчащими иглами колючей проволоки.
- И вот спустя семь месяцев ты, наконец, пришла ко мне, - глухо прошипел я, едва сдерживая подступающую к горлу ярость. - Прелестно, просто прелестно!
- А что я могла сделать? - уже в который раз начала она, кажется, пытаясь больше убедить в этом себя нежели меня. - Я тебя не знала, ты ничем не отличался от других и...
- Узнала? И что теперь?
- Прости!
Я заметил, что невольно копаюсь окровавленными пальцами в открытой ране, не замечая боли, и тут же одернул руку.
- Знаешь, я много времени провел там, где слова не значили ровным счетом ничего. Я надеялся, что приду сюда, и они, наконец, обретут значение. Зря надеялся. Для меня они по-прежнему ничего не значат.
- Что мне сделать, чтобы ты меня простил? - в отчаянии она повысила голос и испуганно прикрыла рот ладонью, на мгновение прислушиваясь к сопению жирного стражника, умостившегося на деревянной табуретке справа от массивной железной двери, на которой ясно виднелись размазанные следы свежей крови - моей крови.
- Вытащи меня отсюда.
- Нет!
- Вытащи меня отсюда, девка, иначе, клянусь своей жизнью, я не успокоюсь, пока не уничтожу каждого из вас! - рявкнул я и оскалился.
Она отшатнулась, тряся головой. Не успел я сказать ничего еще, как она вскочила на ноги и стремглав унеслась прочь, разрушая мою последнюю надежду на свободу.
Я закрыл глаза и уперся спиной в ребристую стену из твердого черного камня.
Там, в ледяной пустыне, я и мечтать не мог выбраться оттуда. Со временем все мое представление об этом мире замылилось острым желанием оказаться среди себе подобных, говорить с ними, а не только с собой, и жить среди них, а не в одиночестве. Я и забыл, какими жестокими мы можем быть.
