— Порыва, — немедленно откликнулась она. — Порыва и легкой сумасшедшинки.
Я был поражен. Понимаешь, именно этими словами исчерпывалась вся суть моих отношений с Деби. Я подумал: неужто он, все-таки как-никак занимавшийся прежде искусством, а теперь — такой романтичной и полной опасностей секретной деятельностью, неужто и он в ее глазах столь же «нормальный» и скучный сухарь, каким мне видится Деби? Если мать не видит «порыва и легкой сумасшедшинки» даже в нем, то что же тогда представляет собой человек, которого она любит?
Мать вдруг качнулась всем корпусом, и мне почудилось, что она вот-вот рухнет на пол головой вниз. Я бросился ее подхватить. Слабо улыбнувшись, она снова приоткрыла глаза. И тогда я наконец решился:
— Скажи мне, кто этот человек, которого угрожают убить седьмого сентября?
Ответа не последовало. Видимо, она все-таки заснула. Осторожно опустив ее голову на подушку, я уже собирался уйти, как вдруг послышался хриплый голос:
— До чего же вы, мужчины, боитесь смерти! А ведь бывают вещи пострашнее…
— Ты о чем?
Приподнявшись на локте, она вновь оперлась на руку:
— Допустим, об одиночестве…
У нее был такой мертвенный голос, что я сразу же обнял ее за плечи и сказал:
— Но ведь ты не одна. У тебя есть мы — отец и я.
Она горько усмехнулась:
— Тебе еще все только предстоит, а мы с отцом — это пройденный этап…
Неожиданно взгляд ее настолько протрезвел, будто она и не прикасалась к спиртному:
— …Нелегкая это штука — одиночество. Особенно после того, как всю жизнь ты была окружена людьми… — Она раскинула руки в стороны и принялась раскачиваться, сидя на кровати, словно пыталась взлететь. — Но теперь все кончено.
— Ничего подобного, — сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать. — Вот только решила бы мне довериться, и…
— Зачем осложнять тебе жизнь!
— Но твоя скрытность угнетает куда больше…
— Это пройдет. Люди в действительности совершенно не интересуются тем, что чувствуют другие. Вот потому-то и необходимо выдерживать стиль. Нужно скрывать слабости…
С этими словами она рухнула на подушку и мгновенно уснула. Спящая, она казалась мне вконец измученной и постаревшей. Постояв еще немного, я ушел к себе в комнату, залез в постель и задумался над тем, как получается, что явная слабость сочетается порой с такой энергией и такой впечатляющей активностью в других делах, которую не сравнить даже с активностью людей, для которых подобные дела — их профессиональное занятие. Скажем, отец профессионально занимается шпионажем, а настоящей, изворотливой, умелой шпионкой вдруг оказывается именно мать. Или вот тетя Ида — всю жизнь была занята в фотобизнесе, а тем не менее никогда бы не сумела так незаметно переснять отцовские материалы. Да что тетка — я сам в том возрасте, который обычно знаменуется бурными любовными романами, а мать и тут дает мне фору.
