…Младший преподобный Еремия Сандерс, дежуривший по таможне, тоскливо косился на часы под потолком большого зала и ждал законного перерыва, когда можно будет выйти из здания Таможни на пирс, полюбоваться трепещущими на ветру листьями древовидной конопли и подумать о чем-нибудь постороннем, не связанным с потоком грешников из внешних миров. Грешников было не так чтобы много, но таможенникам вменялось в обязанности досматривать любого, выходящего из порта, включая персонал, а это прибавляло хлопот.
У чиновника нестерпимо ныли виски, и казалось — если он хотя бы в мыслях своих не отвлечется, его бедная голова взорвется, ошметки пролетят через весь зал и шлепнутся прямо на большой канцелярский стол старшего преподобного Боллинга. Как раз когда тот будет подписывать бумагу об очередном сокращении жалования с целью повышения благочестия. Думать пришлось бы под видом молитвы, но любой служитель церкви уже с ранга послушника вырабатывал жизненно необходимую способность всегда сохранять на лице молитвенное выражение.
Руки Сандерса двигались с привычным автоматизмом, и с не меньшим автоматизмом отверзались его уста, вопрошая проходивших мимо одними и теми же словами:
— …С какой целью… где собираетесь останавливаться… к какому кораблю приписаны…
— Джерри, глянь, — толкнул его локтем напарничек — младший преподобный Питер, бездельник и идиот.
С некоторым раздражением Сандерс оглянулся, думая совершенно не о Питере и не о том, что там этому пустомеле показалось интересным. И тут же раскрыл рот от удивления.
По узкому проходу «зеленого коридора» к нему двигалось самое удивительное создание.
«Наверное, так и выглядят ангелы, — подумал он. — Нет. Демоны-искусители».
Девушка была невелика ростом — метра полтора, не более. При этом шла она так легко, что, казалось, плыла над полом. Ее окутывало облако огненно-пламенных, невесомых шелков. Сложно было разобрать, есть под ними тело или нет — только невнятный силуэт, колыхание, смущение духа, ума и сердца. А запах! Томный, нежный аромат, чуждый канцелярскому воску, упаковочной бумаге и сургучу. Одно движение руки, один взгляд черных очей, смоляной завиток, упавший на плечо… обнаженное? прикрытое?.. черт его знает — о да, черт-то знает! За один лишний миг созерцания он отдал бы и всего себя, и все богатства свои, и все потомство свое…
— Бэла Камовна из Тихих Трав, — холодно сообщило видение, положив на стойку перед Сандерсом печать-удостоверение. — Пилот бригантины «Блик».
