Ноам хотел было возразить, сказать, что не умеет пользоваться чужим несчастьем, объяснить, что ему всегда удавалось добиваться результатов, выстраивая взаимовыгодные отношения, но патрон уже истолковал его нерешительность как согласие, после чего объявил встречу оконченной.
* * *
Аврора позвонила ему, как только он вернулся. И сама предложила увидеться вечером, чтобы выпить по стаканчику.
– Я хочу знать все подробности, – сказала она.
Они встретились в пабе, и Ноам рассказал ей о встрече с Сарой и о визите к Вайнштейнам. Журналистка слушала его с интересом и удивлением.
– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил он, закончив свой рассказ.
Аврора сделала круглые глаза, надула губы и потрясла рукой, как делают дети, чтобы показать свое удивление.
– Что я думаю? Фантастика в чистом виде.
– А если серьезно?
– Я отвечу тебе, но мне хотелось бы, чтобы сначала ты сказал, как ты сам расцениваешь эту… это приключение. Ты-то сам веришь в теорию своей гуру?
– Ну… на самом деле меня раздирают сомнения. Моменты глубокого скептицизма чередуются у меня с такой же глубокой верой. Там, у Сары, я был убежден, что она не лжет.
– Да, но ты находился в самом волшебном, самом дестабилизирующем городе мира. Знаешь, каждый год в психиатрическую больницу Кфар Шауль попадают десятки человек, потому что у них перегорают пробки. Эти люди совершенно нормальные, в здравом уме и твердой памяти, оказавшись в абсолютно непривычной обстановке, более того, в городе, буквально напичканном историей, мифами, теряют ориентиры, впадают в панику, а некоторые доходят до того, что начинают считать себя новым мессией. Это так и называется – «иерусалимский синдром».
– Я не отрицаю этой мистической силы. Но когда Сара общалась со мной, у меня сложилось впечатление, что она говорит правду или по меньшей мере то, что считает правдой. И потом, с чего бы ей лгать? Она меня не знает, живет в своем внутреннем непорочном мире.
– Да не в том дело, что она убеждена, что говорит правду. Сумасшедшие тоже уверены, что обладают истиной.
– Мне кажется, ты стала больше сомневаться, чем раньше.
– Я просто пытаюсь сохранить критический подход. И еще, пока тебя не было, я присмотрелась к этой Линетт Маркюс.
Ноам застыл от удивления. Значит, Авроре захотелось узнать больше… Он был тронут, что ей небезразлична его история, но в то же время сделанные ею открытия беспокоили его.
– Ну, что ты так на меня смотришь? У меня это почти рефлекс – отыскивать информацию, копаться в ней, сопоставлять факты. Так вот знай, что методы этой твоей врачихи – женщины странной, которая испытывает на пациентах приемы, почерпнутые из оккультных наук, – опровергаются многими из ее коллег.
