Где черпают они эту бесконечную надежду, которая примиряет их и с настоящим, и с будущим?
Неужели они не поняли из истории, как это банально, как глупо на что-то надеяться, чего-то ждать?
Эти вопросы всегда терзают меня, когда я сталкиваюсь с блаженной наивностью молодых родителей. Я никогда не понимал их, не понимал обожания, с которым они поклоняются своим младенцам, отказывался участвовать во всей этой комедии. Я принадлежал к тем, кто не желает ставить знак равенства между ценностью своей жизни и жизни своего потомства. Да я, в сущности, никогда и не представлял себя в роли отца. Но что если то, что я считал принципом, было лишь уловкой, одним из способов скрыть свою ущербность. Как можно помышлять об отцовстве, если ты не способен на любовь?
А потом родилась Анна, и моя убежденность оказалась под угрозой. Стоя над ее кроваткой, я чувствовал, как во мне бушует целый океан чувств. Но я нашел этому разумное объяснение: Анне, дочери моей сестры, досталась любовь, которую я испытывал к ее матери.
Второй раз я почувствовал нечто подобное во время встречи с Вайнштейнами. Мысль о том, что их счастью вскоре может прийти конец, потрясла меня. Я до сих пор нахожусь во власти чувств, которым не могу найти выхода и для описания которых у меня нет слов.
Сами встретил Ноама, широко улыбаясь. Тот прилетел утром и, едва успев принять душ и проглотить чашку кофе, примчался на работу.
– Ну, как съездил?
– Некогда рассказывать, бегу к патрону.
– Опять?
– Да. Я не хочу заниматься делом «Барама».
– Шутишь? Он не любит, когда ему отказывают.
– Я и не собираюсь ему отказывать. Все будет разыграно тоньше.
– А именно?
– Потом. Он меня ждет.
* * *
Ноам поднялся в дирекцию. Он принял решение отделаться от этого задания в самолете на обратном пути во Францию. Для реализации проекта у него не было ни времени, ни нужного настроя.
Когда он вошел в кабинет, Дюшоссуа говорил по телефону. Он зна́ком предложил Ноаму сесть.
– У вас минут десять, не больше. Что за срочность? Зачем я вам понадобился? – проворчал он, вешая трубку.
– У меня проблемы с делом «Барама», и я хотел бы посоветоваться с вами.
Но провести патрона было трудно: такое вступление не предвещало легкого разговора. Проявить интерес к собеседнику, польстить ему, подчеркнуть его значимость, спросив совета, чтобы легче было сломить его сопротивление. Оба знали, как это бывает, и это только обостряло ситуацию.
– Рад буду помочь, – с кривой ухмылкой предложил Дюшоссуа.
