С тех пор как учреждение распалось на «удельные княжества», кто что урвал, на том и зарабатывал. Административные корпуса втихую сдавались под офисы. Газоны покрылись шатрами кафе и павильонами игровых автоматов. Зоопарк преображался, становился наряднее, местами – шикарнее. Велись отделочные работы с модной приставкой «евро». Ходили слухи о привлечении кредитного финансирования. Кто и когда будет за кредиты расплачиваться оставалось неясным. Люди сделались тише. Кого ни спросишь, зарплата – слезы. Никто, впрочем, не плакал. И даже не жаловался. За непроницаемым круговым помалкиванием насквозь угадывался примирительный «черный нал».
Когда я вошел, Соломоныч сидел над кроссвордом. Причем, разгадывал его каким-то необычным манером. По столу разметались кипа газет с кроссвордами и несколько листков в клетку, исписанные крестословицами. Соломоныч трудился над очередным листком в похудевшей тетради. Завидев меня, поманил пальцем. Мол, подключайся. Он пытался найти подходящее слово к уже скрещенным. «Этология», «этиология», «этимология», «энтомология»… – таковы были варианты задачи.
Меня позабавила одержимость завлаба. И поразило собственное открытие: одна буква полностью меняет смысл слова. Надо строже контролировать речь, подумалось мне.
– Ефим Соломонович, слова не актуальны. Пришло время дел.
Оказалось, он как раз-то и занят делом – составляет кроссворд, чтобы продать его той самой газете. Подзаработать. Я не ослышался? Завлаб созрел срубить левых деньжат? Для меня это был неожиданный знак судьбы.
Я врезал напрямик. Если уж зарабатывать, то по-крупному. Ну сколько может отслюнявить газета за жалкий кроссворд? Стоит ли мучиться? А между тем живые деньги буквально валяются под ногами. Шелестят вроде потрескивания сухой палой листвы.
Соломоныч прислушался.
Я обрисовал уже существующую диспозицию и предложил возглавить то, что он и так фактически возглавляет. Предложил долю в деле – прикрыть глаза за некоторую регулярную сумму.
Соломоныч нахмурился.
– Ты предлагаешь мне соучастие в мафии?
Сказал это так, что я почувствовал: ответ – нет. В старческом взгляде горела праведность интеллигента. Я потупил глаза, забегал ими по кабинету, не имея шанса продолжить, не имея возможности повернуть вспять.
И тут мне подвернулась газета.
То была единственная из всех его газетенок, валявшаяся кверху передовицей. Остальные чернели задами кроссвордов и прочего легкомыслия. А эта сияла всерьез. «СЕМЬЯ» – называлась статья…
