А то ведь я проворен,
Вдруг — шасть из темноты
И тут же с ходу — ноги!
Не стоит котю обижать,
Ведь котик — недотрога.
Богатым быть мне не дано,
Но злым — да ради бога!
— Годится! — раздался одобрительный возглас сбоку от пианино, где столпились вновь прибывшие.
— Вот эта песня уже со смыслом, — похвалил Улисс.
— Нормальная песня, я считаю, — вставил Дэвид. — Сначала — вроде о коте, а на самом деле — о человеке.
— Ведь «котами» иногда называют и мужчин, — высказался кто-то из девочек.
— Она об обоих, кретины! — заорал на ребят Джетро. — О коте и о человеке. Об обоих, понятно?
— Она о жизни. В ней нет никакой лжи, и поэтому она — настоящая, — заключил дискуссию Слепой Эдди.
Снова открылась входная дверь. Лоретта радостно обернулась, надеясь, что пришел Фесс и он сейчас услышит, как поют песню на его стихи. Но она ничего не увидела, кроме синей глыбы, загородившей дверной проем.
У него действительно красная шея, отметила про себя Лоретта, уставившись на полицейского лейтенанта Лэфферти; тот в это время повернулся к ней спиной, отдавая приказания своему напарнику, сидевшему в машине. И ножищи у него громадные. Все в нем ужасно громадное!
— Та-ак, ладно! Ну и что мы тут делаем, детишки?
— Мы просто пели, — ответила Лоретта.
— Немедленно прекратите шум, — приказал Громила. — У меня в районе и без вашего мычания хватает беспорядков.
— А что, существует закон против пения или… — с вызовом начала Шарон, но полицейский перебил ее:
— Существует закон не нарушать порядок. И я, черт возьми, заставлю его соблюдать в моем районе!
— …или вы просто не переносите, когда людям хорошо? — закончила свой вопрос Шарон.
Краска от шеи Лэфферти прилила к его лицу. Он схватил Шарон за плечо и шмякнул ее спиной о стену.
Ярость, охватившая Лоретту, вытеснила страх.
— Вы животное! — крикнула она, но в следующее мгновение дыхание у нее перехватило от ужаса — Громила двинулся на нее! Рядом с Лореттой, на скамье, Слепой Эдди поднял над головой свою драгоценную гитару, словно надеялся отразить ею удары.
Парализованные страхом, мальчишки молчали и не шевелились. Один лишь Кэлвин быстро шагнул вперед, встав между Лореттой и полицейским.
— Не смейте трогать девчонку и старика, — сказал он Громиле. — Если вам надо кого-нибудь ударить — ударьте меня.
— Хочешь стать героем, парень? — осклабился полицейский. — Та — ак, ладно. Тогда посмотрим, как быстро ты добежишь отсюда вон до той патрульной машины. — А так как Кэлвин не тронулся с места, Лэфферти ткнул его длинной, «ночной», дубинкой. — Кому говорят — марш в машину. Ну, живо!
