Мама не поняла бы ее желания учиться в колледже. Сама она там никогда не училась и считала, что и другим не следует «слишком высоко забираться». «Дальше восьмого класса я не пошла, и ничего — прекрасно вас всех воспитываю», — вот что говорила мама. Даже Лореттин взрослый брат Вильям, который обычно принимал сторону сестры, считал, что только мальчикам надо учиться в колледже. Но, что бы они там ни говорили, среднюю школу Лоретта окончит в любом случае.
А это было непросто и даже иногда обидно. В отличие от Арниты, которая прогуливала уроки, вертелась возле домов, в которых жили мальчишки, попала в переделку и в конце концов вынуждена была бросить школу, Лоретта посещала все занятия, делала домашние задания, получала хорошие отметки и ни одному мальчишке до сих пор даже поцеловать себя не позволила. А в результате получалось вот что: не у Лоретты, а у Арниты была прелестная темная кожа, красивые черные глаза и волосы, нарядные платья и куча поклонников, которые хотели жениться на ней. А по вечерам, когда мама уходила в церковь, Арнита убегала на свидания, почему-то именно Лоретта должна была оставаться дома, мыть посуду, присматривать за детьми, купать их, укладывать спать, и все это в придачу к домашним заданиям. Складывалось впечатление, что Арнита могла вести себя как угодно и по-прежнему быть маминой любимицей.
Лоретта подумала, что она тоже может делать все, что ей заблагорассудится. Потому что своим поведением она даже седого волоска маме не прибавит. Правда, иногда по вечерам, укачивая Кору Ли, мама вдруг выглядела грустной и усталой, точно гадала, не случится ли подобное и с Корой Ли, когда той будет шестнадцать. То есть до Лоретты ей не было дела, но если у ее единственной драгоценной внучки когда-нибудь появится ребенок без отца, это действительно убьет маму, думала Лоретта.
Ее размышления были прерваны патрульной машиной, подрулившей к тротуару. Из нее вылез высокий краснолицый мужчина в синей форме. Это был полицейский лейтенант Лэфферти. Размашистой, самоуверенной походкой он направился прямиком к проулку между домами.
В школе учили: полицейский — ваш друг. Когда учитель произносил подобное, Лоретта и другие школьники, жившие в Саутсайде, глубокомысленно улыбались: они были не настолько наивны, чтобы верить его словам. Они прекрасно знали, что полицейские их друзьями никогда не были (хотя они вполне могли быть друзьями детей, живших в другой части города) и что некоторые полицейские — Лэфферти, например, — были их злейшими врагами. Любимым развлечением лейтенанта Лэфферти было отлавливать компании саутсайдских мальчишек в укромных местах вроде пустых домов и глухих закоулков, где не было свидетелей тому, что он творил. Он обзывал мальчишек, обвинял их в различных преступлениях, провоцируя их на ответную грубость, сопротивление или бегство. Если они пытались убежать, он стрелял в них из револьвера. Если они поступали как-нибудь иначе, он избивал их своей дубинкой и доставлял в полицейский участок, обвиняя в «оказании сопротивления при задержании» или в «нападении на представителя власти». С таким громилой, как лейтенант Лэфферти, сладить было невозможно.
