Сета боялись больше всех остальных богов, он самый грозный и сильный, но это не пугало Незер. Зачем богу тьмы маленький мальчик, рожденный простой женщиной? Те, кто становится жрецами богов, в храмы не попадают новорожденными, их, как саму Незер, отдают или продают в более взрослом возрасте. Это давало надежду, что младенца ни во что не посвятили и могут отпустить. А не отпустят, так она украдет! Если сумела украсть анх у Гора и при этом остаться невредимой, то уж своего сына украдет у кого угодно.
А в помощь всегда найдется какой-нибудь Менес, готовый за один взгляд ее лазурных глаз и отдать свое золото, и помочь украсть чужое.
Полная решимости потягаться силами с самим богом тьмы, Незер строила планы, как будет тетешкать малыша, целый год не знавшего материнской ласки. Он, наверное, такой забавный…
Скорей бы Дандара, а потом Джаути! Опоздала? Наплевать, справится и сама безо всяких Юсефов. Сетмет запретил ей совать нос по ту сторону перевала, но он просто плохо ее знает.
Несмотря на то что прожила в Дандаре десять лет, Незер совсем не знала город, ведь за пределы огромнейшего храмового сада их не выпускали.
Бикерис объявил, что они прибыли и дальше никуда не пойдут:
— Бану сказал, что тебе надо на ту сторону. Вон там лодки, найдешь по гвалту, который стоит на рынке при переправе.
— А вы?
— Завтра обратно.
Переправу и рынок она действительно нашла быстро, гвалт там стоял немолчный. Торговцы, вернее, торговки считали, что чем громче будут выкрикивать названия того, что хотят обменять, тем скорей это случится. Возможно, так и было, но когда во все горло кричит пара десятков звонкоголосых женщин, не слышно никого из них.
Незер тоже требовалось купить что-то из еды, хоть лепешки, ведь рядом больше не было ни Бану, ни Бикериса с их заботой.
Продавали все подряд: мясо и хлеб, рыбу и масло, пряности, схенти, калазирисы, сандалии, овощи, фрукты, зелень, разные пироги и даже пирожные, горшки, посуду, светильники… Среди всего этого Незер с трудом нашла торговца простыми лепешками. К счастью, он ни на что свой хлеб не обменивал, как другие, и был готов отдать десяток лепешек за половину шетита. Девушка не успела выяснить, как же ей эту половину отделить, как раздался крик — это специально обученный павиан, внимательно следивший, чтобы никто не украл финики у торговца, вцепился в ногу воришке. Павианы, кусая, оставляют глубокие раны, этого страшно боятся воры, а потому сначала хорошенько оглядятся, нет ли рядом такого сторожа. Этот не заметил, вот и поплатился за горсть фиников ранами и хромотой надолго.
