— Где?? — Она мгновенно взяла стойку.
Я показал.
— А! А-а-а!! — Это был вопль смертельно раненного восторгом, восхищением, завистью человека.
— Дай мне его срезать, а? — просила она умоляюще, вся аж слегка колотясь от возбуждения.
С очень лживым равнодушием (дескать, мне такие грибы не в новинку) я пожал плечами: — Пожалуйста. Только пониже бери! Много не оставляй!
— Только бы не червивенький! Только бы не червивенький! — заклинала она, стоя перед грибом на коленях, — Смотри!! И она показала мне срез, сияющий ослепительной жирной белизной, без единой червоточины!
Она поднялась с земли, держа его в руках, как небольшого младенца.
Пальцы ее рук едва сходились, обхватывая ножку.
— Что же это такое? Разве такое может быть?
Что угодно вы можете говорить о счастье, но в ту минуту мы были именно счастливы.
После такого Гриба нельзя было оставаться в лесу.
После такого Гриба искать грибы было нелепо. Мы пошли домой.
Я — с двумя нашими корзинками — шествовал впереди. Жена, прижимая к груди Гриб, как драгоценный переходящий кубок, — чуть позади.
Навстречу нам то и дело попадались дачники, недавно лишь пробудившиеся, только-только собравшиеся по грибы.
И — ах! — какое же это было восхитительно-низменное наслаждение смотреть, как на их заспанных лицах, едва они взглядывают на то, что несет жена, начинают быстро-быстро перелистываться самые разнообразные мимические знаки: недоуменное удивление, настороженность, неверие, обиженное восхищение, ревность и яркая зависть, трудно смешанная с почтением к нам.
В том Грибе весу оказалось девятьсот граммов. Это не считая того огромного куска комеля, который жена оставила в земле, второпях, вслепую, дрожащими руками срезая гриб. Мы сфотографировали соседского мальчонку с этим чудо-юдищем (что нам никто на слово не поверит, мы это сразу догадались…), ну, а затем употребили по назначению.
Больше мне никогда не найти такой гриб.
Когда я опять оказываюсь в лесу, меня словно бы за шиворот кто-то берет и приводит на ту самую тропочку.
Я брожу по окрестным елочкам и чувствую почему-то ужасную грусть при этом. Никогда, никогда больше не найти мне такой гриб!
Лишь однажды — через год — попался мне на той грибнице один беленький — крепенький, толстенький, граммов на двести. В любом другом месте найденный, он бы мне одну только радость доставил. Но там… там я испытал только лишь разочарование.
Неблагодарный, я даже иногда думаю: «Лучше бы ты и вовсе не попадался мне!»
