— Ну, как там Казахстан? Спасибо, что вспомнили и меня.
— Так о вас там все говорят. Пьесы идут в театрах. Повести переводят. Спрашивали, над чем работаете теперь.
Поясню для читателя. В тот день на телевидении прошла передача о белорусско-казахских литературных связях. Я был автором сценария и ведущим. Теперь даже не верится, что наше телевидение могло послать в командировку трех человек: режиссера, редактора Евгена Хвалея — он написал сценарий о белорусско-киргизских литературных связях — и меня в Среднюю Азию. Тогда, благодаря поддержке руководителя Гостелерадио Геннадия Буравкина, часто можно было увидеть на экране писателя. Теперь этого нет: и не увидишь, и не услышишь. Только и звучит: деятели культуры и искусства. А литераторы вроде и не существуют. Хотя во всем цивилизованном мире литература считается первоосновой культуры. Хлебом искусства.
Так вот, мы поговорили о Казахстане, потом Быков поинтересовался, над чем работаю я. Сказал, что закончил роман «Щеглы», душа полна сомнений — первое масштабное произведение. Набрался смелости, попросил Быкова прочитать рукопись.
— Добренько. Прочитаю. Оставьте рукопись в библиотеке Дома литератора. Я там буду на днях, заберу. Только не подгоняйте меня. Месяца через два-три … А сомнения будут всегда. С годами — еще больше.
IV
Месяца через три Быков позвонил: «Простите. Что читал долго. Не продохнуть было. Завтра еду в Молдавию. Рукопись ваша в библиотеке. Подсыпал малость замечаний. А вообще, роман есть. Так что, поздравляю».
С волнением раскрываю папку с моим творением, ищу критические замечания мэтра. Вот они: аккуратным почерком исписаны полторы страницы. Вверху первой — заглавие; «добра» — здесь отмечалось, что удались образы детей, родителей, соседей, люди, как живые. Образы участкового Браусова, уполномоченного по заготовкам Круподерова — открытие в белорусской литературе. Далее — «Ня дужа добра». то есть не очень хорошо: не совсем выразительно выписаны районные руководители. Не всегда мотивированы их действия. Снова засел за роман. Написал два новые разделы, перелопатил некоторые старые. Переписывал и с благодарностью думал о Быкове: не похлопал по плече, как другие классики, прочитав рукопись младшего коллеги. А высказал конкретные замечания. А потом и помог напечататься.
А история вышла такая. В журнале «Полымя» роман одобрили в отделе прозы. Подписали, а главный редактор уперся: не будем печатать, в романе полицейские злые. А немцы добрые. И это было сказано о произведении, которое имеет эпиграф: памяти моих четырех братьев, которых забрала война. Правда, на фронте погиб только старший брат. Младших забрали послевоенный холод и голод: жили в землянке, немцы сожгли деревню Пришлось забрать рукопись. Отдал в журнал «Маладосць». Роман очень понравился главному редактору Анатолию Гречаникову. Закинул слово и Быков — как член редколлегии. Журнал печатал моих «Щеглов» в трех номерах без купюр. Следующим романам так не везло — приходилось сокращаться. Вот почему не люблю журнальные варианты — это не укороченные произведения, а искалеченные.
