— А мы считаем, — энергично возразил Нестер, — что забастовка поможет вам добиться от хозяев удовлетворения законных требований рабочих.
Калашников печально покачал головой.
— Забастовка вызовет серьезный и тяжелый конфликт. Опять будут жертвы.
— Значит, вы возражаете?
— Нет. В принципе я согласен, — заторопился Калашников, — но я считал бы необходимым не предъявлять больших требований. Тогда можно будет легче достичь соглашения.
— Вы, Василий Дмитриевич, по-видимому, неисправимы, — безнадежно махнул рукой Нестер. — И ничего с вами сейчас, очевидно, не поделаешь. Ладно. Когда-нибудь, рано или поздно, но вы все-таки поймете, кто ваши настоящие друзья и кто враги, и научитесь действовать с врагами по-вражески, а с друзьями — по-дружески. Что же касается забастовки, послушаем лучше, что скажут завтра сами рабочие.
Петчер был крайне возмущен тем, что везде проходили собрания и рабочие выносили свои требования, а полиция ничего не делала.
— Такое может твориться только здесь, в стране варваров, — размахивая длинными руками, кричал он. — Что толку в том, что несколько человек арестовано? Все равно рабочие бастуют. И скажите из-за чего? Шесть дураков залезли в заброшенный штрек. Говорят, им не хватило крепежного материала. Разве не ясно, что они сами виноваты? Кто их туда посылал? Однако я готов пойти на уступки. Я не дикарь и согласен выдать семьям убитых по пятидесяти рублей. Больше ничего! Шахты переделывать не буду. Посылать в шахты нянек тоже не буду. А расценки? Почему они ставят вопрос о расценках? Почему? — вскакивая с места и обращаясь к присутствующим, спрашивал Петчер. — Какое отношение имеют к этому вопросу расценки? Это выдумка социалистов. Их бы следовало всех посадить за это в тюрьму. Всех до одного, понимаете?
— Требуют еще сменить управляющего, — деланно робким голосом вставил шпильку начальник шахты Папахин.
— Я буду телеграфировать в Петербург, в Лондон. Я вызову полицию, солдат, — бегая по комнате, кричал Петчер. — Я докажу им, как бастовать и предъявлять свои требования. Дураки! Обождите, я вам устрою забастовку!
Совещание длилось уже около часа. Присутствующие руководители завода и шахт с явным недоумением слушали ругань и угрозы управляющего. Петчер продолжал кричать и ругаться, а собравшиеся молчали.
Вдруг сидевший у окна механик Рихтер сорвался с места.
— Идут, сюда идут! Вот, смотрите, — испуганно закричал механик.
В кабинет неожиданно вошел почтальон. Приняв телеграмму, Петчер разорвал бандероль. Это был ответ Грея на его сообщение о забастовке и о требованиях рабочих. Грей — управляющий предприятиями Уркварта в России, — писал:
