Он гладит рукой ее волосы. Кейко видит, что гладит, но не чувствует этих прикосновений. Доктор накачивает себя наностимуляторами. Кейко знает дозировку, потому что когда-то сама пользовалась такими. Доза, принятая доктором, может оживить и слона. Но доктор бледен. Дело не во сне и не в усталости. Доктор умирает. Он ранен, но пытается успокоить свою дочь. Дочь в теле Кейко. Дочь, которая говорит, как ребенок. Накамура называет ее по имени.
– Юмико. Моя Юмико, – в его глазах столько любви.
Кейко и не помнит, когда на нее так смотрели. Может быть, когда-то в детстве, но она уже забыла об этом. Все забывают этот взгляд – взгляд родителей на ребенка. Родители – и те забывают. И не нужно никакой коррекции. Сама жизнь корректирует личность, осушает чувства. Доктор говорит дочери о том, что им нужно расстаться, что ей придется пожить с его сестрой и ее детьми.
– Не хочу к ее детям, – капризничает девочка, не понимая, что отец умирает. – Мальчишки вредные. Они не нравятся мне.
Кейко чувствует переживания ребенка, который занял ее тело, но еще не понял этого. Для девочки это игра – именно так сказал дочери Накамура.
– Ты ведь хотела стать взрослой?
Кейко хочет зажмуриться, забыться, но не может. Она пленник в своем теле. Гонда рассказывал ей о проекте «Население-2», когда сознание человека извлекали из умирающего тела и хранили в специальной капсуле. Учредители проекта обещали, что когда-нибудь создадут специальную нейронную сеть, где смогут жить эти сознания, но в действительности все надеялись, что для извлеченных сознаний сумеют приспособить биоэлектронный мозг синергиков. Технократы приняли специальный закон, запрещающий исследования в этой области, но на черном рынке были предложения. В основном предлагали купить свои тела отчаявшиеся бедняки. Технократы постановили, что личность с перенесенным сознанием подлежит глубокой коррекции – стиранию, но Гонда говорил, что спрос и предложение все равно были…
Все это Кейко помнит, словно сон. А может быть, эта часть и была сном – все путается. Реальность закончилась почти сразу после суда, но Кейко кажется, что она прожила лишнюю сотню лет, устав от жизни. У нее были дети и внуки. У нее были мужья и любовники. Кажется, в одной из жизней ее любовницей была женщина. И все это так же реально, как то, что было до суда, только не затуманено временем.
Пара случайных пуль пробивают стену. Кейко слышит их свист, звон разбившихся стекол.
– Папа, мне страшно! – говорит она… Нет, не она – говорит Юмико ее губами, языком, голосовыми связками…
