— У нас есть любители музыки, — вдруг появился в окошке мужчина, видимо, гость кассирши, — которые ждут пианиста по полгода, по году!
— Так что, за год покупать билет?!
— Абонемент, — поправил мужчина. У него было тоже большое лицо, эти две физиономии в рамке окошка не помещались и потому то так, то этак перекрывали друг друга.
— Абонемент, — повторила подавленным голосом Лера
— Простите, у вас все? — поинтересовался молодой человек в длинном пальто.
— Нет, — ответила Лера. Но отодвинулась.
— Так заканчивайте! Я вам не мешаю.
— Что мне заканчивать?
— Что она будет заканчивать? — засмеялся и тот, за окошком.
— Не знаю, — подыграл ему тип в длинном пальто. — Курсы, техникум… Что-то надо заканчивать, девушка, — и он попросил два билета (которые тут же и получил) на что-то бессмысленное. На что-то бесцветное, то есть такое, что к накаленной, к общей судьбе Валерии Демич и Вячеслава Виннера не имело никакого касательства.
Она не заметила, как он ушел.
— Послушайте, но мне нужно. Мне нужно быть на концерте! — твердо сказала Лера.
— Вы из консерватории?
— Нет.
— Афиши висят с восьмого числа! — снова вмешался веселый приятель кассирши. — С восьмого!
— Все может быть, но…
— Вы пианистка?
— Нет.
— Какая она пианистка? — тихо сказала кассирша.
— Девушка! Вы очень хороший человек, и я это вижу, — снова завелся этот болтун. — Вы замечательная девушка, я это вижу. И вы мне очень симпатичны, поверьте, и я бы в другой ситуации, честное слово, я бы для вас, я бы сделал для вас все что угодно, — но у нас аншлаг.
— Аншлаг, — повторила Лера.
— Да. Вы знаете, что это такое?
— А входной билет? А нельзя ли прийти мне в антракте?! А?
Болтун заливисто расхохотался.
Пришлось отойти от окошка.
Куда: домой? Кому здесь можно кинуться в ноги? Это нужно уметь. Что же придумать? Ничего. Так, считать, что это судьба? Можно попробовать так считать. Спокойно. Спокойно выйти на улицу, достигнуть дома, добраться до своего жилья. Сейчас мы посмотрим, как это можно проделать, подумала Лера.
— Идите сюда, — крикнули сзади.
В дверях, которые вели в фойе филармонии и в которых обычно в вечерней кутерьме стоит контролерша, уже немолодая, но с ярко набеленным лицом и с ярко-алой помадой на тонких губах, а сейчас было тихо и темно, стоял белобрысый человек с небольшим, совершенно обычным лицом и, чем-то размахивая, поджидал ее.
— Вот. Берите. Знайте мою добрость, как у нас в Киеве говорят. Первый сорт, — Он вдруг, сощурившись, стал наступать на нее. — Но что такое, а? Что вам так нужно? А? Вы мне понравились. Вы хотите его подстеречь? Вы хотите посмотреть, с кем он придет. Слушайте, плюньте на него! Он вас не стоит. Слушайте, пойдемте ко мне в кабинет. У вас есть время? Пойдемте, поговорим по душам… — он простодушно, он искренне звал ее, он не завлекал ее!
