Впереди темнела стена леса. Конь посматривал с надеждой — прохлада, отдых, но шагу не прибавил — далеко. Дорога пролегала через маленькое село, Томас поправил перевязь меча, насторожился. С той поры, как войско крестоносцев огнем и мечом прошло эти края, сопротивление сарацин сломили, но одиноким воинам лучше быть настороже, если не хотят встретить рассвет с перерезанным горлом: край здесь все еще дикий.
Томас с железным стуком опустил забрало, цепко посматривал через узкую прорезь стального шлема. Не до красот, сейчас он видел плоские глиняные крыши, откуда горячие головы могут метнуть копье, высокие кудрявые чинары, где легко затаится лучник...
Впереди слышался злобный лай собак, рычание. Конь всхрапнул, прижал уши, но с ходу не сбился. Выехав на околицу, Томас увидел в десятке шагов впереди свору тощих псов — наскакивали на бредущего странника, хватали за лохмотья, за ноги. Из-за глиняного забора в чужака летели палки и комья
сухой земли. Странник даже не отмахивался толстым посохом — еле брел, шатался, на ногах темнела корка запекшейся крови, но на икре уже виднелась свежая алая струйка. Псы, почуяв кровь, наскакивали яростнее, один подпрыгнул и вцепился в спину несчастного.
Заслышав тяжелое буханье копыт, псы зарычали громче, один попытался ухватить жеребца за ногу. Томас ударил концом древка, пес с визгом отпрыгнул. Над забором появились кудрявые головы сарацинских детей, камни и палки полетели теперь в Томаса. Псы окружили всадника, напрыгивали, рычали — вот-вот набросятся разом. Конь тревожно всхрапнул, Томас натянул поводья, чтобы тот не понесся в страхе. Развернув копье, он ловко пронзил пса, стряхнул на землю окровавленную воющую жертву, ударил по хребту другого.
Первый пес полз в пыли, за ним волочились кишки, оставляя мокрый след. Псы сгрудились вокруг, один лизнул кровь, и вдруг все набросились на раненого. Из сцепившегося клубка полетела шерсть, послышался смертный визг.
Странник оперся о посох, капюшон скрывал лицо, Томас слышал хриплое дыхание, словно работали прохудившиеся кузнечные мехи.
— Хватайся за стремя, — велел Томас брезгливо. — Псы озверели. Раздерут!
Паломник ответил сиплым прерывающимся голосом:
— Пусть милость... на тебя... добрый рыцарь...
Из рваного рукава выползла рука скелета, такой она показалась Томасу. Конь брезгливо фыркнул: от странника дурно пахло. Томас едва удержал коня, тот рвался пойти рысью. Паломник тащился рядом, почти повиснув на стремени, изодранный плащ, явно с чужого плеча, висел на нем хуже, чем на огородном пугале.
