Женщина обратила к рыцарю неверящие глаза. Томас отмахнулся, едва не сорвался с ковра.
— Ну, было, упал. Я ж говорил, мне повезло. Я успел взобраться только на первую ступеньку...
Ковер опустился до белого слоя облаков. Врезался под углом. Холодный туман забивал дыхание. Ковер скоро промок, скользил под пальцами. Томас держался изо всех сил, а когда наконец вынырнули из белой мглы, чуть не застонал от злости.
Они были еще высоко, ковер все так же быстро снижался, а летел над унылым болотистым краем, словно уже попал в родную Британию. Деревья торчали редкие, каргалистые, а чем дальше, тем их было меньше, а водяных проплешин больше.
— Сэр калика, — сказал Томас напряженно, — ты бы сделал что—нибудь?
— Что?
— Ну, что-нибудь свое, нечестивое. Пошепчи, поплюй... Так не хочется с высоты в такое... благоуханное, как портянки МакОгона, болото!
Олег буркнул:
— Колдовать — богопротивное дело. А ты — воин креста.
— Да, но... ежели язычник поможет христианину, то уже богоугодное.
— А ежели и язычник при этом спасется?
Томас подумал.
— Ну... тогда ничья. Опять же на мне греха не будет.
Женщина слушала, раскрыв рот. На непонятные речи железного человека еще непонятнее ответил странный человек в волчьей шкуре:
— Я так долго старался это забыть, что теперь вовек не вспомню.
— Даже болото не освежит память?
— А что болото? — ответил Олег равнодушно. — Человек всю жизнь в болоте, еще худшем, а привык и не замечает. Даже квесты, драконы, прынцессы, сундуки злата, башни Давида — болото...
Ковер немного выровняло, он понесся над болотом почти ровно, только подпрыгивал на невидимых кочках. Гнилостные испарения ударили в нос. Томас застонал, почти с ненавистью посмотрел на калику.
Ковер на скорости коснулся затхлой воды. Его подбросило, пронесся по воздуху и снова тяжело шлепнулся, распугав лягушек. Так его и протащило еще несколько саженей, подкидывая на волнах, сшибая мелкие болотные кочки.
Их залепило грязью, на ковре была грязь, ошалевшие лягушки, тина, сорванные болотные растения, пиявки. Томас не успел захлопнуть забрало, в лицо плеснуло такой гадостью, что невольно опустил руки.
Он ощутил, что его сбрасывает встречным ветром, нечто тяжелое обрушилось на спину, вмяло в залепленный грязью ковер. Дальше не ощущал что с ним и где он, пока ветер не утих, а вокруг не забулькала грязь.
Над ухом проревело:
— Никак в отшельники метишь?.. Размечтался!
Томас судорожно ухватился за стебли, вскинул подбородок. Жидкая и густая, как сметана, грязь колыхалась. Томас выпятил губу, не давая перехлестнуться через край. Поблизости торчали две грязные, дурно пахнущие кочки. Обе медленно начинали шевелиться. Возле ближайшей из воды поднялась рука, неспешно отерла грязь с листьями болотных трав. Появились блеснувшие, как два чистых изумруда, глаза, а знакомый голос со взбесившим Томаса благодушием сказал:
