— О, Небесные, — услышал он возглас Зики, которая встала рядом с ним.
— С этим надо что-то делать, — сказал Лекамир. — Мы не можем допустить, чтобы подобное повторилось. В следующий раз он может напасть на нас.
— Не волнуйся, — ответил Эгрант, посмотрев на него. — Его ярость тоже имеет пределы. Нас он не тронет.
И, не желая обсуждать эту тему дальше, он направился за ограду к телам мёртвых, хотя прекрасно понимал, что ничем помочь всё равно не сможет.
— Что-то я сомневаюсь, — пробубнил Лекамир, хмуро глядя ему в след. Но тут его кто-то окликнул, он обернулся: старейшина посылал какие-то сигналы, явно подзывая к себе. И он ни на миг не сомневался, о чём пойдёт речь на этот раз.
Оглядевшись вокруг, он заметил, что Риана стоит, склонившись над телами павших воинов и, прикрыв глаза, что-то тихо говорит.
— Держись рядом с Рианой, — сказал он Зике, которая всё ещё стояла возле. — И не отходи от неё ни на шаг. Сейчас, мне кажется, только с ней ты будешь в безопасности.
Девушка кивнула. И когда послушно направилась к жрице, она зацепилась взглядом за Эгранта, который тоже стоял возле мёртвых и задумчиво смотрел на них. Во всей его позе чувствовалась такая надломленность и печаль, что она не удержалась и подошла к нему.
— С Вами всё хорошо?
Эгрант повернулся к ней и грустно улыбнулся.
— Да. Я чувствую себя гораздо лучше. — Отвернувшись, он посмотрел вниз. Зике не очень хотелось стоять с мёртвыми. Откровенно говоря, ей было жутко не по себе. Но ей почему-то хотелось утешить Эгранта. Он выглядел так, словно по-настоящему скорбит по всем этим людям, хотя никого из них и не знал. Более того, все они были не из поселения.
— Знаешь… — вдруг сказал он. — Ему сейчас больнее всего.
— Ему? — удивилась Зика. — Вы про Аккеса?
— Да. Когда долгие годы живёшь в темноте, даже лучик света может причинить боль глазам.
— Что вы имеете в виду? — не поняла девушка.
Эгрант опять посмотрел на неё с нежной улыбкой.
— Нормальные люди, взрослея, познают свои эмоции, учатся не поддаваться чувствам, даже управлять ими. Умеют контролировать их насыщенность. Аккес же рос и долгое время жил без эмоций или с их минимальным проявлением.
— Без эмоций? Почему?
Эгрант внимательно на неё посмотрел.
— А почему люди вообще совершают какие-либо поступки? Существует только две первопричины. И если это не любовь, то тогда это страх. А он был очень напуган. — Эгрант задумчиво посмотрел на лес. — Теперь же эмоции опять вернулись к нему, и он, не привыкший к такому, с трудом справляется. На этот раз ему от этого уже не спрятаться. Не захотел в детстве справляться, придётся теперь, только вот в более сильной форме. Но я рад, что это происходит. Ведь вместе с гневом и яростью, которые он не умеет сдерживать и выплёскивает без остатка, он опять начинает улыбаться и даже смеяться. Ты бы видела, как он может смеяться. Так же, как в детстве — заразительно и ярко.
