Рассмотрев их как следует, а главное – познакомившись с женской частью группы и особенно после интервью Сони с капитаном, который в парадном кителе с вензелями и в фуражке с крабом расположился на ходовом мостике на фоне штурвалов и просторов Карского моря, их прикрепили к офицерской кают-компании, а Соне и ему определили столоваться за капитанским столом и переселили в надстройку, где было сравнительно тихо. Дамам же презентовали каюту ушедшего в отпуск замполита, которая была недалеко от капитанской, что он отметил с неожиданной для себя ревностью.
На следующий после переселения поздний вечер, когда они с Соней плутали в пустынных коридорах ледокола в поисках своих кают, из-за поворота коридора показался пьяненький коротышка, которого мотало по коридору из стороны в сторону. Он был в расстегнутой до пупа рубашке, накинутой на плечи форменной тужурке и фуражке, лихо сдвинутой на затылок. Воткнувшись ему в живот, коротышка закрепил себя у поручня, представился Лексеем и с вызовом потребовал доложить, что они тут делают на секретном объекте. После доклада хитро уложил голову на плечо и спросил:
– Чистенькая есть? – Узнав, что есть, долго смеялся, уютно булькая в горле какими-то пузырьками, и предложил: – Гуляем по всему буфету, с аккордеоном?
Получив согласие, он потребовал немедленного осуществления, но после умильных просьб женщин сжалился над уставшими тружениками кино.
Он приобнял для остойчивости Лексея за плечи, и тот повел их по лестницам куда-то наверх, попутно рассказывая о героической и трудной судьбе ледокольщиков, когда отдохнуть по-человечески невозможно и приходиться пить эту синюю гадость. Под синей имелся в виду технический спирт, который окрашивали, чтобы отличать от метилового, но все алкаши считали, что это такая защита от них, что если процедить через марлечку, в три раза сложенную, да смешать с шильцем, то употреблять вполне можно, но немного. Самое интересное, что алкашам употребление этого коктейля сходило с рук – видимо, их организм давно махнул на них рукой и пытался спасать себя самостоятельно.
Добравшись до места, он дождался, когда Соня закрыла дверь своей каюты, попрощался с Лексеем и ушел к себе, отразив попытку получения магарыча за проводы и оставив страждущего топтаться в коридоре.
Во сне неожиданно всплыла реальная история о том, как один работяга пил клей БФ‑2 – раньше было такое чудо советской химии, – вставлял рогатку в суппорт сверлильного станка, совал это в емкость со спиртом и включал – через десять минут на рогатке висел латексный ком, а спиртовой раствор следовал в желудок. Багровое лицо рационализатора было таким неотвязным, что разбудило рано утром, вставать не хотелось, и он начал думать о Соне.
