Мы вместе были в бою | страница 50
— Ну как же вы, Никифор Петрович? Что, как?
— Обо мне речь впереди, — вежливо ответил швейцар. — Вы как? Отвоевались? И грудь в орденах? Милости просим! — он толкнул дверцы и посторонился, пропуская Стахурского вперед.
Комнатка Никифора Петровича была точно такой же, как и до войны: железная койка, столик около окна, два табурета и шкафчик-комодик у стены. В углу стояли свернутые флаги, которыми в праздничные дни украшали вход в институт.
Чувство возвращения в родной дом, радостное ощущение нерушимости родного очага охватило Стахурского. Это было невыразимо приятное и утешительное чувство.
Никифор Петрович тем временем возился в своем шкафчике-комодике. Он вынул бутылку и две рюмки, налил их доверху и протянул одну Стахурскому.
— Добро пожаловать! — торжественно промолвил он, наклонив голову так, что седые усы легли ему на грудь.
— Никифор Петрович, — удивился Стахурский, — вы же непьющий?
— Непьющий и есть, — с достоинством ответил Никифор Петрович, — но вы ведь вернулись с войны, так что считаю своим долгом встретить, как положено, на пороге, чтобы все было благополучно. Здоровья вам и успеха в дальнейшем житье-бытье! С победой вас и наступлением мирного времени!
— Спасибо! — от всего сердца сказал Стахурский. — Спасибо, Никифор Петрович, что приняли как родной отец. С победой и вас!
Они выпили: Стахурский — легко и привычно, а Никифора Петровича так передернуло, что он даже топнул ногой — он не переносил водку.
— Фу, погань какая! — с трудом отдышался он, и в глазах его стояли слезы: водка попала в дыхательное горло. — И как ее люди пьют? — Он схватил сделанную из гильзы трехдюймового снаряда кружку с водой и жадно отпил из нее. — Значит, — сказал Никифор Петрович, — домой вернулись? Очень хорошо. Дети есть, жена?
Стахурский покачал головой.
— Отец с матерью?
— Нет.
— Нет?
— Никого!
Никифор Петрович кивнул:
— По-холостяцки будете жить или женитесь?
Стахурский промолчал.
Ему не хотелось говорить на эту тему. Да и Никифор Петрович спрашивал только для приличия — всем было известно, что Никифор Петрович убежденный холостяк и ненавидит женский пол, с тех пор как смолоду, в кругосветном плавании, полюбил бушменку на мысе Доброй Надежды и хотел увезти ее в Россию в качестве супруги, а она изменила ему с боцманом.
Но вдруг Никифор Петрович сказал:
— Не годится так, молодой человек, не годится так, товарищ аспирант Стахурский! Человеку не годится жить одиноко среди людей.
Стахурский с изумлением поднял глаза на старого женоненавистника, но Никифор Петрович спокойно встретил его удивленный взгляд.