Еще одна деталь, которую определенно необходимо учитывать в отношении Бисли первой половины XVI века: до него было сравнительно легко добраться из Лондона. Проведенная по карте черта покажет, что на пути туда есть две точки отсчета – Оксфорд и Серенстер; и тот и другой окружены хорошими дорогами, подчеркивающими их важность как центров. По традиции маленькая Элизабет (ей тогда было всего десять) была послана туда со старшей по возрасту камеристкой, чтобы сменить зловоние чумного Лондона на сладостные бодрящие бризы Костуолдс-Хиллз, задувающие в Бистли. Царственному отцу девочки и многим приближенным были известны целительные свойства этих мест.
И вот в Оверкорт до ушей Кэйт Эшли, камеристки, дошел слух, что навестить свою дочь прибывает сам король. Но надо же было случиться, что перед самым его приездом (монарха со свитой ждали уже со дня на день) случилась трагедия. У ребенка, до этого вполне здорового, вдруг разыгрался губительный жар; Элизабет слегла, и не успели в Оверкорте не то что назначить лечение, а даже спохватиться, как девочка умерла. Леди Эшли пришла в ужас. Сказать об этом грозному, скорому на суд и расправу монарху – это же обречь всех как минимум на темницу. И тогда в отчаянии Кэйт Эшли, спрятав тело девочки, помчалась в деревню, дабы попробовать там найти какое-нибудь другое дитя, которое можно было бы выдать за некстати почившую принцессу – хотя бы до срока, когда скорбную весть о смерти ребенка можно будет направить его величеству уже вслед, после отбытия в столицу. Но жителей в округе было немного, и сколь-либо подходящей по виду девочки не нашлось. Не было решительно никого, кто мог бы сойти видом за принцессу, тело которой на это время спрятали.
Тем не менее необходимо было хоть из-под земли достать девочку возраста, примерно подходящего для намеченной цели. Вне себя от горя и растерянности (время-то шло), леди Эшли решилась на то, чтобы девочку подменить мальчиком, если таковой найдется. К счастью для бедной женщины, сама жизнь которой висела сейчас на волоске, начать это рискованное предприятие оказалось достаточно легко. Дело в том, что мальчик был, и притом такой, который для этого дела годился как никто другой. Во-первых, камеристка хорошо его знала. Во-вторых, он был миловидный, что тоже на руку. А еще смышленый, что давало возможность быстро подучить его чему надо. И вот его нарядили в платье умершей, которое оказалось точно впору (сложения дети оказались почти одинакового); так что когда к порогу прибыл первый глашатай короля, можно было уже перевести дух.
