Он подошел к центру самой рощи, где на двух стволах висел гамак. Сейчас свет луны проходил сквозь ветки, проникая серебряные остриями через шелковую сетку и в воды ближайшего ручья, переливаясь звездами. Очень медленно наклоняясь, он поднял с земли платок, надушенный сиренью, и зеркало, оставшееся рядом с гамаком. Он узнал зеркало, любимую игрушку Айме, в ее руках он сотни раз его видел и как оно отражало ее красоту, как сейчас отражало звезды, словно прозрачное крошечное озерко. С нежностью в голосе он прошептал:
– Айме, жизнь моя…
Он поцеловал холодное стекло, столько раз отражавшее маленький рот, сладкий и горячий, источник жизни для него. Затем опустил голову. Внезапно он почувствовал стыд. Он был сейчас вором. Встревоженно он посмотрел на дом. Из двух окон одно уже погасло. А другое продолжало блестеть желтоватым светом.
– Айме, ты ведь не спишь, правда? Думаешь обо мне, мечтаешь? Читаешь? Молишься? Может быть, ждешь, как и я, завтрашнего дня, чтобы снова меня увидеть?
Тихонько он положил зеркало в карман и быстрым шагом удалился.
13.
– Христос, услышь, помоги мне. Боже, поддержи, дай сил в этой муке, просвети меня. Услышь меня.
Моника стояла на коленях перед Распятием, царствующим в спальне, где прошли невинные годы ее детства. С бледными дрожащими губами, страстным сердцем, глухо стучавшим в груди, сцепив ладони она молилась; ее распахнутые глаза устремились на Того, на кого всецело надеялась.
– Боже, для чего мне так изводиться, вновь находиться рядом с ним? Для чего искушаться соблазнами? Зачем будить едва уснувшие воспоминания? Для чего, Боже? Почему испытание такое суровое?
Только глухие рыдания нарушали тишину и спокойствие в доме, истерзанная душа корчилась, желая избежать муки, чтобы наконец принять:
– Христос, в ночь перед мукой Ты тоже отказался от чаши. В Гефсиманском Саду проливал кровавый пот, горько плакал, прося Отца смилостивиться к Твоей слабости. Сегодня я прошу милосердия. Милосердия или силы, чтобы победить себя, подавить удары сердца, дабы усмирить свою мятежную плоть. Господи, сжалься надо мной. Ответь моему сердцу. Ответь мне! – ее горло перехватило рыдание, прервалась молитва. Внезапно она воскликнула с чувством смирения: – Да будет воля Твоя, Боже, не покинь меня в испытании.
– Хуан! Мой Хуан! Что ты здесь делал?
Да, это был Хуан, его объятия, жадные и чувственные губы, целующие с неутолимой жаждой. Она встретилась с ним на вершине обрыва, куда подступали деревья их сада.
