Не слушая отчаянных воплей Айме, не поворачивая головы на умоляющий голос из окна, Хуан уходил, пересекая двор с одной мыслью, одержимый только одним – отомстить. Отомстить, используя то же оружие, которое, как он считал, использовали против него: обман и хитрость. Отомстить, постепенно причиняя все большую боль, разрушая удар за ударом другие жизни, как уничтожили его мечты. Из-за дьявольской алхимии всех этих козней ненависть стала еще более жгучей, но не из-за женщины, обманувшей его, и даже не из-за Ренато, в чьих венах текла братская кровь. Из-за Моники де Мольнар, хрупкой женщины, ползающей у его ног, окончательно убедившей его. Из-за той, которая нацелилась выиграть битву, надавив на жалость и сострадание. Внезапно он подумал с какой яростью, с каким страстным желанием мечтал он обладать ею по своему капризу на палубе Люцифера, как самым богатым трофеем за всю жизнь пирата, как собственностью, за которую отчаянно боролся – это в его жизни было всегда – в войне против всего мира, в котором он родился, боролся за крышу над головой, за хлеб в детстве, против отвергнувшего его общества, против всех, против всего и всех!
Айме спрыгнула из узкого окна, ударившись о землю; от боли она зашаталась, потащила за собой ушибленную стопу, сделала несколько шагов, не зная, куда идти. Хриплый крик беспокойства и отчаяния вырвался из горла:
– Хуан, Хуан!
– Айме! Почему ты так кричишь? Ты обезумела? – заметила Моника, понизив голос, и приблизилась к сестре.
– Хуан! Хуан! Найди его, беги за ним, Моника! Останови его, позови! Он сошел с ума!
– Он хотел уйти и ушел. Он ушел!
– Он не уехал, Моника! Он спятил! Хочет отомстить!
– Его единственная месть – сдержать слово, которое он дал мне: уехать навсегда. На этот раз бесполезны твои крики и слезы. Он ушел навсегда! Я со слезами и мольбами умоляла пообещать мне, и он сдержит обещание.
– Не будь дурой! Я же сказала, он не уехал. Ты не поняла? Не уехал! Он остался, чтобы отомстить. Он сказал, что женится на тебе, чтобы наказать меня, чтобы свести с ума, чтобы я знала и еще сильнее страдала, он знает, что больше всего на свете меня ранит то, что ты, что ты и он…!
Свирепо, Моника де Мольнар встала перед сестрой. Белые руки вцепились в плечи Айме, она тряхнула ее, заставив посмотреть в глаза, где сверкали молнии, и возмущенно приказала:
– Замолчи! Замолчи! Не говори больше ни слова, потому что я не отвечаю за себя! За кого ты меня принимаешь? Думаешь, что я такая же, как ты, гнилая, презренная распутная женщина? О чем ты вообще думаешь? Замолчи уже!
