Ева заснула не сразу. Ещё долго я чувствовал, как по моей груди стекают горячими дорожками слёзы. Боже мой, сколько же она пролила их за эти неполные два месяца. Я ненавидел Хасана…
Я лежал, обещая Богу, сделать её самой счастливой на свете, если ОН поможет нам покинуть это место. Только бы выжить…Только бы быть рядом… Я сверну все горы, я исполню все её желания, я так хочу быть с ней.
Под утро я отключился.
*** Макс
Вот уже пару дней я чувствовал себя странно, как никогда. Находясь рядом с Евой, я уже не мог воспринимать наши взаимоотношения как прежде. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной неизменно вставал образ её лица, исполненный нежностью. Я так явно видел её губы, что начинал чувствовать их мягкость и вкус. Ночами я прижимался к её телу, наслаждаясь её теплотой и близостью, и чувствовал, как её тонкие тёплые пальцы подолгу гладят мою ладонь лёгкими нежными движениями.
Ева, как мне казалось, тоже изменилась. То, что она открылась мне, будто бы стёрло границы между нами. Когда я смотрел на неё, она уже не отводила от меня стыдливо взгляд, как это было прежде. Наоборот, она смотрела открыто, не пытаясь скрыть своих чувств. Но целовать меня больше она не пыталась. И я безумно был рад этому, потому что остановиться снова я бы не смог.
Мы почти не говорили днём. Зато поздними вечерами и ночами, когда тьма хоть как-то скрывала нас от камер, мы подолгу разговаривали. Тихо, почти шёпотом. Иногда нам даже приходилось говорить что-то друг другу на ухо, наслаждаясь при этом щекотящей до мурашек близостью друг друга.
Этот вечер не был исключением. Мы лежали рядом. Мягкая щека Евы прижималась к моему плечу, а пальцы нежно поглаживали руку.
Я лежал и размышлял, что вероятно она бы была замечательной женой: нежной, доброй и заботливой. Из неё получилась бы любящая мать. Даже к чужому ребёнку она отнеслась с нежностью и благородством. Я наблюдал за той сценой тем вечером. Видел всё: её терзания, сомнения. Я понял тогда её замысел, но втайне молил её не делать этого, не опускаться на один уровень с теми зверями, в чьих руках мы были. Взять в заложники невинного человечка было бы ужасным, этого не смогли бы оправдать ни наш страх, ни голод, ничто! И когда я увидел, как разжимаются пальцы Евы, отпуская ребёнка, я облегчённо выдохнул.
— Можно я кое-что спрошу? – всё-таки набрался смелости я.
—Конечно, - Ева приподняла лицо, заглядывая мне в глаза, - спрашивай.
Её взгляд был чистым и открытым. Давно я не видел, чтобы на меня смотрели так, будто открывая этим дверки души.
